РЕРИХОВЦЫ 30-х. О.А.Нейман-Катенева.

РЕРИХОВЦЫ 30-х

Людмила Корзунова

Такая счастливая жизнь

Ольга Александровна Нейман-Катенёва (в девичестве Мычко-Мегрин) родилась в Индии, в Чанданагоре, недалеко от Калькутты. В день, когда там произошло землетрясение, — 15 февраля 1908 года. Наверное, это было знаком, что ей уготована необычная судьба. И действительно, событий в одну жизнь Ольги Александровны вместилось столько, что их с лихвой хватило бы на несколько других. Очень часто кажущаяся случайность выстраивала потом закономерную цепь событий в её долгой и, как считает сама Ольга Александровна, счастливой жизни.

Семья

Отец её, Александр Фёдорович Мычко-Мегрин ещё мальчиком оставил школу и пошёл работать посыльным в чайную фирму Губкина-Кузнецова (находилась она в Москве рядом с Кремлём). Нужно было помогать матери содержать семью — после внезапной кончины отца девять детей остались без кормильца. Довольно быстро у парнишки проявился довольно редкий дар: по глотку чая он мог определить его сорт и другие качества. Когда Александру исполнилось шестнадцать лет, ему предложили поехать в Индию учиться искусству дегустации чая. За два месяца юноша научился говорить по-английски, и один отправился в далёкую Индию. В двадцать шесть лет, когда Александр Фёдорович прочно встал на ноги и начал хорошо зарабатывать, он приехал в Ригу. И сделал предложение Елизавете Ивановне Лабутиной, с которой познакомился десятилетним ребенком, когда приезжал в Ригу в гости, — Лизочке было тогда восемь лет. После свадьбы молодые уехали в Индию. Там и родилась их первая дочь Ольга. Родители очень любили эту страну. Но южный климат плохо сказывался на здоровье Елизаветы Ивановны. Врачи посоветовали ей вернуться домой. Уже в Риге родились брат Володя и сестра Таня. Накануне первой мировой войны, опасаясь за семью, отец перевёз их в Москву, поближе к своим родным. А сам опять уехал в Индию, как того требовали условия контракта. В Москве Ольга ребёнком пережила лихие годы двух революций и гражданской войны. Но самым страшным было то, что в течение шести лет они ничего не знали о судьбе отца. Только в 1920 году, через рижских родственников, они получили известие, что отец жив и ждёт их в Риге. В Советскую Россию Александра Фёдоровича со старым царским паспортом не впускали. Как знать, может, это спасло ему жизнь...

Найти работу в буржуазной Латвии отец не смог. Те деньги, что в течение шести лет он слал семье из Индии через Ригу, в Москву не дошли. И превратились просто в бумажки. Правда, они всё-таки пригодились потом Театру русской драмы — актёры ещё долго расплачивались на сцене натуральными царскими рублями и керенками Александра Фёдоровича. Чтобы содержать семью, отец должен был опять оставить её: ему предложили хорошее место в Данциге. На летние каникулы дети ездили туда с мамой. А на Рождество отец всегда приезжал домой, в Ригу. Семья не была истово верующей. Но родители жили сами и воспитывали детей по заповедям, первейшими из которых были: любите друг друга и относитесь к другим так, как вы хотите, чтобы они относились к вам. От этих духовных ценностей их не могли заставить отречься никакие режимы и власти.

Театр

Училась Ольга Александровна в женской гимназии Лишиной. Уже там она стремилась к творчеству — рисовала, лепила, вышивала. Увлекалась театром, поступила в театральную студию, начала играть в Русской драме. Это были самые безоблачные годы в жизни Ольги Александровны. Признанные мастера сцены — Михаил Чехов, Юрий Юровский, Николай Барабанов, Ваграм Папазян и другие — прекрасно относились к молодёжи. Лев Максим, известный театральный критик той поры, отмечал в своих рецензиях игру молодой актрисы. В 1932 году она вышла замуж за актёра Театра русской драмы Владимира Ивановича Неймана-Катенёва. И вскоре, по просьбе мужа, оставила сцену, ещё не зная, чем будет заниматься. Но тут случайно два рисунка Ольги Александровны, висевшие в гримёрной мужа, увидели представители Кузнецовского фарфорового завода. Они предложили Ольге Александровне, которая нигде не училась живописи, стать художницей по фарфору. Через два месяца самоучке стали доверять расписывать самые сложные заказы...

Учение

В 1935 году, узнав, что в Риге выставляются картины русского художника Рериха, который живёт и работает в Индии, они всей семьёй отправились в музей. Там кто-то, глядя на картины, сказал, что это нереально — таких красок в природе нет. Отец возразил: есть. И добавил, что он сам, жена и дочь наблюдали их в Индии. Ольга Александровна как зачарованная стояла около картин, не в силах оторваться от их магической красоты. Такие дивные краски она ещё увидит в реальности. Но будет это уже на Севере...

Наконец они с матерью остались в зале вдвоём. И тут к ним неожиданно подошёл молодой человек. Это был член рижского Рериховского общества Александр Марков. Он предложил рассказать о том сокровенном смысле, который заключён во многих картинах Рериха. Услышанное было так ново и интересно, что молодого человека пригласили в гости, чтобы продолжить беседу. Александр пришёл через день и долго рассказывал об Учении Рерихов — Живой Этике. Уходя, оставил первую книгу Александра Клизовского «Основы миропонимания Новой Эпохи». Ольга Александровна прочла её, не отрываясь. Когда через два дня снова пришёл Саша Марков, она сказала, что хочет лично познакомиться с Александром Ивановичем Клизовским. Саша дал ей адрес и сказал, что идти туда она должна одна.

Ольга Александровна отыскала маленький домик в Задвинье. Высокий подтянутый мужчина, в котором чувствовалась военная выправка, открыл дверь и спросил, что ей угодно. Ольга Александровна ответила, что прочла его книгу и получила ясные и логичные ответы на вопросы: кто мы, откуда и зачем живём на Земле. Что она приняла Учение всем сердцем и хочет вступить в Рериховское общество. Беседовали они долго, как добрые давние знакомые. Узнав, что Ольга Александровна родилась в Чандана-горе, а детские годы провела в Москве, Александр Иванович сказал: «У Вас две такие замечательные Родины — Индия и Россия». На прощание он написал письмо тогдашнему председателю рижского Рериховского общества Рихарду Рудзитису, и на следующий день Ольгу Александровну приняли в Общество. Как и с работой художницы, всё случилось быстро, легко и словно само собой. Так обычно происходит, если человек к этому готов.

Молодые рериховцы часто собирались у кого-нибудь на квартире. Читали и переписывали книги Живой Этики — их тогда было мало. Когда в Ригу приходили письма или новые книги от Елены Ивановны Рерих, собирались все члены общества. И Рихард Рудзитис часто просил Ольгу Александровну, обладавшую прекрасной дикцией, зачитывать их вслух. Так продолжалось до августа 1940 года, когда Латвия была включена в состав Советского Союза. Рериховское и другие культурно-просветительские общества были сразу закрыты как ненужные и даже вредные. Единственно верным следовало считать только учение «отца всех народов». Тайком, уже не так часто, рериховцы продолжали встречаться. Пока не грянула война.

Война

В июле 1941 года Ригу оккупировали фашисты. С завода, где работала Ольга Александровна, тут же уволили сорок человек — как советских активистов. Среди них и ее, поскольку она была начальницей заводской сандружины.

Безработных немцы сразу отправляли на принудительные работы в Германию. Расстроенная, Ольга Александровна медленно шла домой. Как вдруг — опять случайно — встретила бывшего коллегу по работе. Узнав, в чём дело, он тут же отвёл Ольгу Александровну на фарфоровую фабрику в Вецмилгрависе. Хозяин завода Фокрот принял её на работу художницей, хотя она честно призналась, что уволена с Кузнецовки. Немец Фокрот помог русской избежать рабства в Германии. Позже он спасёт её ещё раз из Саласпилсского концентрационного лагеря.

А русская семья Ольги Александровны три долгих года будет прятать у себя, спасая от гибели, еврейскую девушку Каролину Тайц. Её привёл в дом брат Володя. На складе, где он служил, ему часто поручали приводить на работу пленников из еврейского гетто. Именно к Владимиру Александровичу обратилась молоденькая Лина с просьбой спасти её. Родители Лины были уже расстреляны в Румбульском лесу, муж и брат воевали в рядах Советской армии. Владимир Александрович, не раздумывая, обещал Лине помочь. А незадолго до этого во сне он услышал голос, который чётко произнёс: «К вам в дом постучится человек. Примите его, не отпускайте. И он спасётся, и вы спасётесь».

В гостиной под столом, покрытым свисающей до пола скатертью, было подготовлено подполье. Владимир Александрович придумал, как Лина может незаметно выйти из гетто, когда он будет забирать людей на склад. Со старостой Шурой Марьяновским они прикрыли шуцмана, который сидел в узком проходе под яркой лампой и считал выходящих из гетто «по головам». Лина за их спинами выскользнула на улицу. Через несколько кварталов она сбросила плащ с нашитыми шестиконечными звёздами. Когда Ольга Александровна пришла с работы домой, на маминой кровати сидела худенькая девушка с косичками. Мама спокойно сказала: «Она будет у нас жить». Все пятеро — мать, отец, брат, муж и Ольга Александровна — чётко знали, если Лину найдут, им уготован даже не расстрел — виселица. Но никому из них ни разу не пришла в голову мысль, что можно поступить иначе. Что можно не рисковать собственной жизнью ради чужой. Три долгих года провела Лина в их семье. Об этом не знали даже ближайшие родственники. Несколько раз все были на волосок от гибели. Но добрый ангел-хранитель точно оберегал их.

Накануне Рождества 1941-го арестовали мужа Ольги Александровны, который с приходом немцев ушёл из театра и работал ночным сторожем. Бывший российский морской офицер не желал служить фашистам. На следующий день в гестапо вызвали Ольгу Александровну. Её провожала мама. Прощаясь, она вдруг сказала, что спокойна за дочь, — она знает Учение, которое поможет ей выдержать всё. Сама Ольга Александровна боялась только за близких.

В гестапо выяснилось, что они с мужем арестованы по чьему-то доносу за помощь русским военнопленным: напротив их дома был завод, куда пригоняли на работу этих замученных людей, и вся семья Ольги Александровны действительно помогала им едой и одеждой. Но на допросе они с мужем всё отрицали. Истерзанный советский солдат, которого они несколько раз кормили у себя в доме, на очной ставке не выдал их. Но это не помогло. Ольгу Александровну и Владимира Ивановича отправили в Саласпилсский концентрационный лагерь. Почти на год сменила Ольга Александровна новое элегантное пальто, сшитое как раз к Рождеству, на полосатую арестанскую робу. Спали в лагере на голых деревянных нарах. Подушкой ей служила распотрошённая сумочка, которую вернули после допросов. Долгое время Ольга Александровна почему-то не открывала её. Но как-то однажды потянуло заглянуть вовнутрь. Большей радости от подарка она в жизни не испытывала — в сумочке лежал только чудом сохранившийся портрет Учителя. Ольга Александровна поняла: всё будет хорошо, она выйдет отсюда на свободу. Действительно, довольно скоро их с мужем под конвоем отправили из лагеря в гестапо. Не зная, что их ждёт впереди, они тихо попрощались друг с другом. Однако в гестапо им выдали документы и отправили домой.

Уже на следующий день Ольга Александровна пошла на завод, особо не рассчитывая, что бывшую заключённую примут на работу. Немец Фокрот только улыбнулся. Ведь это он добился от гестапо освобождения Ольги Александровны и её мужа. Будучи христианином, он не считал преступлением помощь другим. И сам считал своим долгом оказывать её. Ольга Александровна до сих пор с благодарностью вспоминает этого человека.

В войне наступил перелом. Советские войска приближались к границам Латвии. В один из вечеров в их дом пришёл человек в форме полицая. Лина успела юркнуть в подполье. Ольги Александровны не было дома. Человек (он был из рериховцев) попросил Владимира Александровича предупредить сестру, чтобы та какое-то время не жила дома. Гестаповцы собирались арестовать всех, кто уже был в Саласпилсском концлагере. Ольга Александровна ушла ночевать к знакомым. Утром на её звонок долго никто не отвечал. Потом трубку сняла Лина и сказала, что фашисты забрали Владимира Александровича. Ольга Александровна собиралась сама пойти в гестапо, чтобы вызволить брата. Но сначала решила заглянуть к его другу Михаилу Калнсу. Тот единственный знал, что они скрывают еврейскую девушку. Что-то толкнуло Ольгу Александровну позвонить домой. И — о счастье! — трубку снял брат. Оказалось, на улице они встретили старшего по команде. Узнав от гестаповцев, что Владимира Александровича взяли вместо сестры, он велел отпустить брата — некогда с ним возиться, да и болен к тому же.

Ольга Александровна скрывалась у родственников и друзей до октября 1944 года, когда Ригу освободила советская армия. Это был тяжёлый год в её жизни. Одного за другим, в течение десяти месяцев она похоронила мать, отца и мужа. Казалось, самое тяжкое уже позади. Хотелось хоть немного перевести дух. Она радовалась за Лину, которая дождалась своего мужа и брата. Но судьба готовила Ольге Александровне новые испытания. Когда стали менять старые латвийские паспорта на новые, советские, то начальнику ОВИРа Гудкову показалось подозрительным, что Ольга Александровна родилась в Индии. Он приказал ей в течение трёх дней покинуть Ригу и поселиться не ближе, чем в двухстах километрах от столицы. Ольга Александровна получила очередной «подарок» под Рождество. Друзей или родственников нигде, кроме Риги у неё не было. Выручила Лина. Когда-то они жили в Вилянах и хорошо знали начальника узкоколейки Красовского. Она написала ему письмо с просьбой помочь Ольге Александровне. Без документов, на дрезине, прочёсывающей окрестные места в поисках «лесных братьев», добралась она в этот провинциальный городок. Десять дней прожила Ольга Александровна в гостинице на одной воде и сахарине — местные боялись продавать продукты высланной русской. Заканчивались деньги и на гостиницу. Но ей повезло: телефонистка на станции уходила в декрет. Красовский взял Ольгу Александровну на её место.

Почти год муж и брат Лины Тайц писали во все инстанции, вплоть до Сталина, что за Ольгой Александровной нет никакой вины. Более того, во время фашистской оккупации она спасла еврейскую девушку, и сама сидела в концлагере за помощь советским военнопленным. И это сработало. Ольге Александровне разрешили вернуться в Ригу. Получая в ОВИРе паспорт, она, не выдержав, сказала Гудкову, что из-за таких, как он, в Латвии могут не принять советскую власть.

Ольга Александровна опять устроилась работать на Кузнецовке художницей. Казалось бы, потихоньку налаживалась мирная жизнь. Но уже начинались аресты, репрессии. Забрали многих старших рериховцев. Накануне Рождества 1949 года, (как все власти одинаковы в своём желании испортить праздник людям!) Ольгу Александровну вызвали в НКВД (и зачем она опять сшила новое пальто к Рождеству?) А накануне приснился сон: отец провожает её куда-то. Деревья за окном поезда становятся всё меньше, меньше, и, наконец, просто карликовыми. И вдруг до горизонта — одни кирпичи. Отец прощается и говорит, что дальше Ольга должна идти одна. И причём здесь кирпичи, подумала она, проснувшись.

Тигр в клетке

Следователь допрашивал Ольгу Александровну одиннадцать часов подряд. Добивался признания, какой вред она наносит обществу своим Учением. Требовал отречься от него. Ольга Александровна наотрез отказалась. «Вы бы первый перестали меня уважать,— сказала она следователю,— если бы я отреклась от того, во что верю». После допроса её отправили в Центральную тюрьму. Едва закрылась дверь камеры-одиночки, Ольга Александровна разразилась смехом. Но это не было истерикой. Ольга Александровна смеялась над собственной наивностью. До сих пор, когда депортировали и арестовывали людей, она считала, что те совершили что-то враждебное по отношению к советской власти. Но вот она приняла эту власть, ничего не делала против — и теперь сидит в одиночке, как опасная государственная преступница. Кстати, ей нравилось сидеть одной — никакого шума, ничто не отвлекает от мыслей и книг. Как ни странно, в тюрьме оказалась хорошая библиотека русских классиков и собрание сочинений Ромена Роллана. И столько времени для чтения у неё ещё никогда не было.

Везде, даже в тюрьме, с Ольгой Александровной случались забавные истории. 31 декабря после обеда надзирательница вывела её во дворик на прогулку и забыла об этом (Новый год и в тюрьме праздник). Прошло несколько часов, стемнело. Ольга Александровна попыталась привлечь внимание часового на вышке. Но тому по уставу не полагалось общаться с заключёнными. Тогда Ольга Александровна решила сама пойти в камеру. Она толкнула дверь — та открылась. На входе в свой корпус Ольга Александровна столкнулась с начальником тюрьмы, который учтиво распахнул перед нею дверь. Ему в голову не пришло спросить, что делает здесь эта элегантная дама в бархатном пальто и шляпке с вуалью. Ольга Александровна, давясь смехом, вошла в свою камеру и начала громко стучать, чтобы пришла надзирательница. Иначе той грозили неприятности, если бы утром сменщица обнаружила камеру не запертой. Надзирательница не могла понять, как заключённая сама попала с прогулки в камеру. Ольга Александровна улыбнулась — как тигр в клетку.

Однажды к Ольге Александровне в одиночку (в общих камерах уже не хватало мест) посадили совсем молоденькую девушку. Та только всхлипывала и без конца повторяла: «За что? Я же ничего плохого не делала...» И тогда Ольга Александровна тихим шёпотом (в одиночке разговаривать запрещалось) рассказала девчушке о Космических законах. О том, что человек живёт не один раз, а воплощается неоднократно. Возможно, по вине этой девушки в прошлой жизни кто-то несправедливо попал в тюрьму. А по закону кармы нужно искупить вину и ошибки предыдущих воплощений. Тогда можно идти дальше и выше. Чем меньше дурного делает человек, тем легче его судьба в каждой следующей жизни.

Такой реакции от девушки Ольга Александровна даже не ожидала. «Какая я счастливая, что попала сюда, — прошептала та, — ведь дома об этом я бы никогда не узнала».

Весела планета Воркута

«Эх, Воркута,

Весёлая планета,

Двенадцать месяцев зима,

Остальное — лето».

(Из лагерной песни)

Без всякого суда Ольга Александровна была осуждена по 58-ой статье Уголовного кодекса Российской Федерации в редакции 1926 года — «за контрреволюционную агитацию и пропаганду». Приговор — десять лет лишения свободы и пять лет лишения прав — был вынесен 30 декабря 1949 года. Тогда он не показался даже суровым — многих рериховцев постарше осудили на двадцать пять лет.

В апреле 1950 года Ольга Александровна прибыла «на Воркуту» (так говорят побывавшие там). Шесть лет дама, всегда одетая «по моде и к лицу», проходила в одежде одного фасона — в ватных штанах и бушлате. Отбывать наказание только за убеждения и чтение книг пришлось в лагерях строгого режима. Правда, назывались они вполне безобидно: 2-ой кирпичный завод и позже 1-й кирпичный завод. Работала Ольга Александровна поначалу на сортировке кирпича. От недостатка кислорода кружилась голова, подташнивало. Уставали руки, разжимались пальцы, а кирпичи всё шли и шли непрерывным потоком. (Вот когда Ольга Александровна поняла, почему ей показали во сне завалы кирпичей). Но тут опять повезло. Дневальная начальника лагеря выходила на свободу. И на замену себе присмотрела Ольгу Александровну, как женщину постарше и посерьёзней других. Вообще-то осуждённых по 58-й статье не разрешалось брать на такую работу. Но начальник лагеря захотел, чтобы у него была интеллигентная дневальная. Ей также вменялись обязанности посыльной. К семи утра Ольга Александровна должна была натопить помещения начальника лагеря и содержать их в чистоте и порядке. Потом ей добавилось работы и как художнице — рисовала плакаты, оформляла лагерные стенгазеты. Ольга Александровна часто вступалась за заключённых и просила начальника лагеря помочь им. Однажды тот сказал: «Что Вы всё за других просите, а самой разве ничего не надо?» И Ольга Александровна решилась попросить ... сена. Начальник опешил. Она объяснила, что спит на голых досках, а хотелось бы помягче. Сена ей дали. От лагерных лошадок.

Забавный случай приключился однажды из-за двойной фамилии Ольги Александровны. В лагере её все называли Катенёвой. Как-то вечером ей сообщили, что завтра отправят в другой лагерь. С семи утра она уже была в пересылочном бараке. После обеда там её случайно обнаружил старший надзиратель. Оказалось, Ольгу Александровну ищут по всему лагерю. Начальник не понимает, куда исчезла дневальная и почему не натоплены помещения. Ведь по этапу в другой лагерь он отправил Нейман, а не Катенёву.

По-разному устроены люди. Одни и в хорошем найдут и запомнят плохое, другие и в мрачном увидят светлое. Вице—президент Международного Центра Рерихов Людмила Васильевна Шапошникова при знакомстве спросила у Ольги Александровны, какие у неё остались впечатления от Воркуты. Ольга Александровна, не задумываясь, ответила: она счастлива, что попала туда. Ведь иначе она никогда не увидела бы северного сияния. Это потрясающее зрелище, когда на иссиня-чёрном небе невесть откуда появляется светлое облачко. Оно вдруг вспыхивает и начинает мерцать огоньками всех цветов радуги. Искрится и переливается снег в белом безмолвии тундры. Такую красоту невозможно забыть.

Сияние и Учение помогли Ольге Александровне выжить в лагерях. Она даже полюбила Север. Хотя, конечно, там приходилось тяжко. Особенно первый год. Потом организм привык к морозу и разряжённому воздуху — стало легче физически. А когда получила весточку от брата, что с ним всё в порядке (она имела право отправить близким только одно письмо в год), полегчало и на душе. После смерти Сталина помягче стали условия в лагере. С заключённых сняли номера, их стали называть по фамилиям. Разрешили даже ставить спектакли, и тут Ольге Александровне очень пригодились её актёрские способности.

Возвращение домой

Постепенно начали освобождать политзаключённых. До Ольги Александровны очередь дошла только в апреле 1956 года. Когда её вызвали к начальнику лагеря и впервые за шесть лет предложили сесть, она поняла: это — освобождение (реабилитируют же Ольгу Александровну только в июне 1992 года).

Она получила на дорогу скудный паёк, немного денег и билет до Ленинграда. Ехать через Москву, где жили родственники, ей не разрешили. Одна по тёмной тундре добралась Ольга Александровна до Воркуты и села на поезд. В Ленинграде дала телеграмму брату. Он встретил её на перроне в Риге.

Засиживаться дома Ольга Александровна не стала, а сразу пошла на родную Кузнецовку. На завод её приняли без всяких расспросов. Там она отработала художницей до пенсии.

Достойная старость

Ольге Александровне недавно исполнилось девяносто два года. На улицу она уже не выходит — силы не те, да и ноги не позволяют.

Четыре года назад, в Рождественскую ночь, тихо и праведно — как жил, так и ушел из жизни её любимый брат Владимир Александрович Мычко. Его жена Антонина Осиповна и Ольга Александровна остались вдвоём. Рождественская пора не раз была переломной в судьбе Ольги Александровны. Казалось бы, хватит уже сюрпризов. Но такого Рождества, как прошлогоднее, Ольга Александровна не припомнит за все годы выпавших на её долю войн, революций и оккупации. В хозяйском доме не было тепла, света и даже холодной воды. Пожилые люди не имели возможности умыться и заварить себе чаю. Ольга Александровна не привыкла жаловаться на неудобства. Но тут заметила, что даже в лагерях было лучше: в бараках всегда топили, холодной воды хватало, и раз в неделю заключённых обязательно водили в баню.

Год назад Ольга Александровна зацепилась за обогревавший комнату калорифер и сломала ногу. Эта удивительная женщина не стала клясть ни судьбу, ни власти. Она только сказала: что ж, ещё одно испытание, значит, его надо достойно пройти.

Судьба не подарила Ольге Александровне своих детей. Но она не чувствует себя одинокой. Почти каждый день кто-нибудь да забежит к ней в гости. И дай Бог, чтобы все дети так относились к своим родителям, как относятся к Ольге Александровне, казалось бы, чужие ей люди. Да, и в старости можно быть интересным и нужным другим — если сам любишь жизнь и людей. У Ольги Александровны прекрасная для её лет память. Но она не живёт прошлым. Она в курсе всех событий в мире, и особенно в России. Ей постоянно пишет и присылает все новые издания Международного Центра Рерихов Людмила Васильевна Шапошникова, постоянную помощь и заботу оказывает ей чета Булочников. У Ольги Александровны собрана замечательная библиотека из томиков Живой Этики и книг, близких этому Учению. Она с радостью даёт читать их другим. Приветливая и доброжелательная, Ольга Александровна непримирима, когда дело касается Учения. И может дать резкий отпор любому, кто пытается исказить его.

Частенько забегает к Ольге Александровне совершенно удивительный человек — Калман Фрейзус. Коренной рижанин, он освобождал Ригу в составе Советской армии. И видел в Румбульском лесу рвы, заполненные телами убитых евреев. Среди них были его родители. 80 тысяч евреев расстреляли нацисты в Латвии. Только 150 человек остались в живых на момент освобождения. Цифры несопоставимые. Но Калман Фрейзус посвятил свою жизнь не отмщению за содеянное зло, а благодарению за оказанное добро. Это он разыскал в Латвии тех, кто во время Холокоста спасал евреев. В Израиле их называют праведниками — от слова «правда». И заключается она в том, что спасший одну жизнь — спас целый мир. Эти слова можно прочесть на памятной медали, которую вручили Ольге Александровне и Владимиру Александровичу в 1993 году. Их имена высечены на мраморной стене Иерусалимского Мемориального Центра Катастрофы — Яд-Вашем. А в 1998 году, при содействии посла Израиля в странах Балтии — Одеда Бен-Гура, в Аллее Праведников Яд-Вашема было посажено дерево в честь брата и сестры. Господин Бен-Гур приходил поздравить Ольгу Александровну с девяностолетием. Им было о чём поговорить. О любимой обоими стране Индии.

Не забывает Ольгу Александровну и Каролина Тайц, которая давно уже живёт в Америке. Шлёт письма, посылки. А летом 1998 года Лина прилетала в Ригу, чтобы ещё раз повидаться со своей спасительницей.

Люди, подобные Ольге Александровне, помогают другим уже тем, что они есть. Когда вспоминаешь, что довелось пережить этой хрупкой женщине, свои собственные несчастья кажутся достойными лишь того, чтобы посмеяться над ними, как над маленькими и временными неприятностями.

Как это делает всю свою долгую жизнь Ольга Александровна.