АЛЕКСАНДР УСТИМЕНКО, г. Москва.

 

По следам очередной клеветы на МЦР

 

Так кто же культивировал нетерпимость в РД?

 

Недавно сразу на трех Интернет-сайтах появилась статья некоего В.Совы «Культ нетерпимости». С этим автором я познакомился еще лет 7-8 назад в ходе наших дискуссий на одном из первых околорериховских Интернет-форумов. Узнал его как человека умного и с чувством юмора. Хоть и непримиримого спорщика. Потом он надолго пропал из поля моего зрения и вот вновь появился на форумах лишь несколько месяцев назад. Все такой же умный, но заметно более озлобленный на МЦР и всех, кто его поддерживает, к тому же совсем закрытый к восприятию аргументов оппонента. Прочитав его статью, я лишний раз убедился, насколько негативные эмоции превращают неглупого человека в нечто иное. Давайте обратимся к его статье и проанализируем не эмоции, а факты …

В.Сова, «Культ нетерпимости»:

«На протяжении 1990-х годов МЦР боролся за выживание, главным образом, с собственной бедностью, чужими претендентами на недвижимость и представителями доминирующей в России Церкви, до сих пор стремящимися объявить Агни Йогу религией и поставить её вне закона. Борьба эта была нелёгкой и иногда жёсткой, но сотрудники МЦР всё-таки старались держаться в элементарных цивилизованных рамках, дабы не навлечь на себя лишние судебные преследования. Однако, по мере укрепления собственного благосостояния, веса в обществе и связей, объектом атак со стороны МЦР всё чаще становились участники того же рериховского движения, на безраздельное лидерство в котором претендует МЦР».

Уже с самого начала статьи автор лукавит. Лукавит в утверждении о том, что в первые годы своего существования МЦР приходилось бороться только с «внешними» обстоятельствами. А может быть, он просто не знает всей предыстории постсоветского рериховского движения. Вот что вспоминала о тех первых годах Л.В.Шапошникова в статье «Некоторые особенности современного Рериховского движения».

 «Все началось с того момента, когда в 1990 году Святослав Николаевич Рерих передал Советскому Фонду Рерихов (с 1991 года Международный Центр Рерихов) наследие своих родителей Н.К. и Е.И.Рерихов. Это сразу обострило обстановку вокруг только что возникшей организации и создало не один водоворот различного рода страстей и амбиций. Выявились некоторые обстоятельства, связанные с созданием организации «Мир через Культуру» В.М.Сидоровым. Созданная буквально за короткий срок до созыва Учредительного собрания СФР она также претендовала на наследие Рерихов. Закрепив свои позиции «Миром через Культуру», Сидоров стал претендовать на руководящий пост в Советском Фонде Рерихов. Он представил на утверждение Учредительного собрания свой проект Устава, из которого был изъят пункт о создании Музея имени Н.К.Рериха, что противоречило концепции С.Н.Рериха, изложенной в его статье «Медлить нельзя!» («Советская культура» от 28.07.89). На обсуждение Учредительного Собрания было вынесено два Устава: один, выработанный оргкомитетом, другой — сидоровский. Последний был отвергнут Собранием, а Сидоров не прошел в правление. После всего случившегося «Мир через Культуру» занял враждебную позицию не только по отношению к МЦР, но и по отношению к самому Святославу Николаевичу Рериху. В 1992 году Сидоров в своем интервью индийской газете «Деккан геральд» потребовал национализировать имущество С.Н.Рериха. Это было оскорбительно, поскольку Святослав Николаевич в то время был еще жив и находился в здравом уме и твердой памяти. Из недр «Мира через Культуру» выходили многостраничные клеветнические опусы, направленные против МЦР. Они распространялись не только среди рериховских организаций, но и попадали на столы высоких правительственных чиновников.

Министерство культуры РФ и Музей Востока также претендовали на рериховское наследие, которое уже находилось в МЦР. Оба претендента были уверены, что наследие должно быть у них. Они приложили для этого немало усилий. С их подачи в 1993 году было принято известное всем вам правительственное постановление, подписанное В.С.Черномырдиным, о создании государственного музея Н.К.Рериха и изъятии у МЦР усадьбы Лопухиных. Однако этого не случилось. Тем не менее, Минкульт и Музей Востока ведут до сих пор враждебную МЦР деятельность, стремясь незаконным путем завладеть усадьбой, где находится общественный Музей имени Н.К.Рериха, и удерживая принадлежащую МЦР коллекцию картин Н.К. и С.Н. Рерихов. Я уже не говорю о клеветнических статьях, размещаемых Минкультом время от времени в различных газетах, в которых порочится имя МЦР и его руководителей. Не остались в стороне от этого негативного процесса и некоторые рериховские организации. Все началось на первом собрании рериховцев, организованном еще СФР в марте 1991 года. К этой встрече мы приготовили обширную программу, включавшую лекции, семинары, «круглые столы». Но программу смяла группа, состоявшая из представителей ряда обществ, которая потребовала немедленно переизбрать руководство СФР, допустить всех, кто этого хочет, к наследию Рерихов, передать это наследие «народу» и рериховским организациям. Всей этой акцией руководил Музей Востока, где и располагалась штаб-квартира этого заговора. Среди выступавших против СФР был и некто Кувшинов, который год спустя написал,  уверена, с подачи того же Минкульта, письмо в Минюст, где был зарегистрирован Устав МЦР, и потребовал снять в Уставе пункт о правопреемстве МЦР от СФР. К нашему удивлению, Минюст довольно оперативно снял этот пункт, что облегчило впоследствии Минкульту борьбу с нами. Но и этого им было мало. После мартовской встречи нападки на МЦР со стороны ряда рериховских обществ усилились. Полетели в разные инстанции клеветнические письма, в которых МЦР обвинялся в том, к чему не имел никакого отношения. Организовывались (в том числе и в Москве) различные собрания, направленные против МЦР. В своем озлоблении «творцы» подобных акций даже забыли о том, что МЦР был создан по инициативе С.Н.Рериха и был тесно связан с ним вплоть до самой его смерти. Но это никого не смущало. Более того, те, кто помнил об этом, обрушил свой гнев на С.Н.Рериха. Это вынудило меня в предисловии к сборнику статей Святослава Николаевича «Стремиться к Прекрасному» поставить вопрос о его защите.

Таким образом, с самого начала существования МЦР самые болезненные удары по нему были нанесены рериховскими обществами и отдельными членами этих обществ. Уже тогда в пространстве Рериховского движения начала складываться та безнравственная атмосфера, которая негативным образом повлияла на положение МЦР, на наше Общее Дело и на осознание самих рериховских идей.

Теперь, перебирая в памяти ушедшие годы, я не могу вспомнить ни одного из них, когда бы на МЦР не обрушивались удары, клевета и критика так называемых «единомышленников». Я хочу, чтобы меня правильно поняли. Определенная часть рериховских обществ поддерживала и поддерживает нас и помогает нам. Мы им благодарны. В то же время нельзя закрывать глаза и на то, что тенденция, возникшая в самом начале в отношении к МЦР, не ослабевает, а усиливается...»[1]

Как видно даже из этого фрагмента воспоминаний, МЦР создавался, креп и развивался в условиях постоянного негативного давления, и что самое обидное, со стороны «своих», рериховцев. И чем дальше, тем больше этот процесс усиливался. Появлялись самопровозглашенные лидеры, типа скандально известных Лунева и Горчакова, которые в своих изданиях культивировали нетерпимость не только по отношению к МЦР, но и, например, к ученику старших Рерихов Б.Н.Абрамову (и, естественно, ко всем его последователям). Да и к Святославу Николаевичу Рериху в писаниях того же Горчакова отношение было, мягко говоря, «критическим». Было много явных противников МЦР, были и до времени молчавшие, но несшие этот негатив в себе и передававшие его своему окружению. Например, к людям, изначально негативно относившихся к МЦР и Л.В.Шапошниковой, относятся такие «старые рериховцы» как Г.Рудзите из Латвии и Л.С.Митусова из Санкт- Петербурга. Это хорошо видно, например, из посмертно изданных воспоминаний Людмилы Степановны. А ведь вокруг них формировались свои группы последователей, в которых этот негатив и нетерпимость к МЦР накапливались и возрастали многократно в «подрастающих» последователях и друзьях. Ко второй половине 90-х этот негатив и нетерпимость стали все чаще выплескиваться наружу.

В МЦР этот пресс нетерпимости со стороны «своих», естественно, порождал горькие чувства и вызывал объяснимую настороженность по отношению к этим «своим» только по названию.

Но к концу 90-х к этой «окружающей среде» недовольных подключился и «крупный калибр» из-за океана, который до этого действовал втихую, внешне демонстрируя дружелюбие по отношению к МЦР.

В.Сова, «Культ нетерпимости»:

 «Особо массированным «литературным» атакам стал подвергаться тот, кого никак нельзя было достать иным способом — директор Музея имени Н.К.Рериха в Нью-Йорке Д.Энтин. До 1996 года Л.В.Шапошникова находилась в относительно хороших отношениях с Д.Энтиным, несмотря на некоторые отдельные шероховатости, была у него в гостях в Нью-Йорке и получила от него большой массив копий архивных документов. Однако на очередной конференции в октябре 1996 года в МЦР, в которой принимал участие и Д.Энтин, дружба вдруг кончилась, и с этого момента теперь уже «господин Энтин с подручными» в устах Л.В.Шапошниковой превратился во «второго Хорша»...».

Здесь автор статьи запутался, по-видимому, в датах и причинах. Да, видимый разрыв МЦР с Д.Энтиным произошел на конференции 1996 года в Москве. Но, во-первых, во «второго Хорша» Д.Энтин превратился не после той размолвки, а после публикации с его подачи издательством «Сфера» в начале 2002 года сокровенных и неразрешенных автором к публикации Дневников Е.И.Рерих. Именно тогда произошло первое публичное выступление Л.В.Шапошниковой против Д.Энтина лично и его недопустимых действий. Во-вторых, и до того отношения были натянутыми. А как вы хотите, чтобы относилась Л.В.Шапошникова к человеку, который пытался дискредитировать ее в глазах С.Н.Рериха? И потом скрыто противодействовал созданному С.Н.Рерихом в России Центру?

Обратимся к воспоминаниям и наблюдениям Л.В.Шапошниковой о том, как это развивалось:

«Энтин, господин с тихим голосом и вкрадчивыми манерами, приблизительно с начала 1980-х годов стал частым гостем в нашей стране. Сначала он приноравливал свои визиты к поездкам в Россию С.Н.Рериха, появляясь рядом с тем, к кому крайне отрицательно относился, а затем уже пускался в самостоятельные «плавания», не без цели и умысла. Он действительно организовывал вокруг себя так называемых рериховцев, в основном настроенных против МЦР и поддерживающих его самого. А поддерживать было в чем — Энтин как директор Музея Н.Рериха в Нью-Йорке также претендовал на наследие, которое было передано С.Н.Рерихом России в лице МЦР. Чтобы не быть голословной, я остановлюсь на нескольких примерах, которыми, тем не менее, не исчерпывается деятельность этого господина.

В 1990 году, когда я работала в Бангалоре с наследием Н.К. и Е.И.Рерихов, туда пришло письмо Энтина, которое мне показал Святослав Николаевич. Письмо пестрело выдержками из посланий Д.Попова в нью-йоркский Музей. Попов, которого я тогда едва знала, сообщал обо мне подробности, которые не были известны даже мне.

«Мне сейчас собираться в Москву или подождать до завтра?» — спросила я Рериха.

Святослав Николаевич улыбнулся и сказал, что своих решений он не меняет. Что же касается самого письма, то он никогда не считал Энтина солидным человеком. На том мы и порешили. В 1991 году я приехала, по приглашению тогдашнего вице-президента Музея Кэтрин Кэмпбелл, в Женеву на конгресс «Короны Мунди», известной вам всем организации, созданной Рерихами в Америке. На конгрессе присутствовал и Д.Энтин. На первом же заседании меня спросили в упор, почему Святослав Рерих передал свое наследие в Россию. Я объяснила. Все были удовлетворены. А Энтин молчал и отводил глаза в сторону.

Многие из вас помнят нашу конференцию 1996 года, когда Энтин выступил и, путаясь в понятиях дух и духовный образ, отказал России в этом образе. И в конце своего сообщения заявил, что Рерихи — граждане мира и России не принадлежат, при этом не привел никаких фактов или аргументов в пользу своего утверждения. Мне пришлось опять объяснять…

В 1993 году, когда вышло известное вам правительственное постановление «О государственном Музее Н.К.Рериха» и над МЦР нависла реальная угроза лишиться усадьбы Лопухиных, в которой уже работала первая экспозиция общественного Музея, нам пришлось подать на премьер-министра Правительства РФ в суд. Обстоятельства сложились для нас самым неблагоприятным образом. Но нас поддержали многие рериховские организации России и СНГ, а также зарубежные друзья, обратившиеся с письмами в наше правительство. Энтин, выжидая, наблюдал за неравной схваткой. Он не посылал никаких официальных писем в поддержку, а прислал лишь личное письмо мне, в котором сочувствовал нашему тяжелому положению...»[2]

К счастью, у МЦР есть не только враги, но и много друзей, которых, несомненно, больше. Может, они менее деятельны и сплочены. Но в те самые тяжелые годы многие рериховские общества сумели организоваться и сплотились вокруг МЦР, помогли ему выжить.

Отношение друзей к МЦР очень хорошо выразил один из наиболее заметных и уважаемых деятелей рериховского движения, издатель книг Учения Живой Этики, «Тайной Доктрины» и «Граней Агни Йоги» Борис Андреевич Данилов. В личной беседе он сказал мне примерно следующее: «Когда я встречался в Москве со Святославом Николаевичем, то спросил, кого мне придерживаться, с кем сотрудничать? Ведь сейчас многие претендуют на лидерство и на наследство. Святослав Николаевич ответил просто: будьте с Людмилой Васильевной Шапошниковой. С тех пор я неукоснительно следую этому и поддерживаю МЦР, даже несмотря на разногласия по определенным вопросам».

 

История с «шестью тетрадями»

В.Сова, «Культ нетерпимости»:

«В эпохальной по последствиям внутри рериховского движения статье «Предатели», датированной днём рождения Е.И.Рерих — 12 февраля 2002 года, Л.В.Шапошникова упомянула, в числе прочего, об отношениях между К.Кэмпбелл и Д.Энтиным. Здесь имеет смысл привести большой фрагмент этой статьи, чтобы был понятен контекст:

Л.В.Шапошникова: «... В конце 1991 года Кэтрин заказала две копии хранившихся в Амхерст колледже дневников Е.И.Рерих. Одну копию она отдала мне для нашего Музея, другую оставила в нью-йоркском Музее. И это был единственный материал, которым располагал Энтин и который без всякого на то законного основания отдал главному редактору «Сферы» Д.Попову для полной публикации в России».

Здесь Л.В.Шапошникова говорит неправду. Помимо копии дневников Е.И.Рерих, которую Д.Энтин вместе с Д.Н.Поповым (а не К.Кэмпбелл) заказали в Амхерсте (одну копию и именно для Музея в Нью-Йорке, где она была позже размножена), Д.Энтин имел и передал в копии Д.Н.Попову для использования в публикациях также шесть рукописных тетрадей Е.И.Рерих за 1935-1944 годы. Подчёркиваю, у Д.Энтина имеются не фотокопии этих тетрадей, которых нет и никогда не было в Амхерст колледже, а именно сами тетради, отданные в своё время в Калимпонге их автором — Е.И.Рерих — на хранение своим ученицам К.Кэмпбелл и И.Фричи. Эти тетради были переданы К.Кэмпбелл в 1990-х годах именно Д.Энтину в Нью-Йорк, где хранятся и поныне, а не Л.В.Шапошниковой в Москву, несмотря на заявление последней о «негостеприимстве» со стороны К.Кэмпбелл по отношению к Д.Энтину».

В этом пассаже Совы обращают на себя внимание три момента, по-видимому, для него ключевых.

Первый момент. Сова называют статью Людмилы Васильевны «Предатели» - «эпохальной по своим последствиям внутри рериховского движения». Но при этом он элементарно путает причину со следствием. Приоритет в «эпохальности» принадлежит как раз Д.Энтину. Вопреки пожеланиям Е.И.Рерих, выраженным в ее письмах, он отдал на публикацию в «Сферу» ее личные дневниковые записи. А именно эти действия Д.Энтина вызвали к жизни статью «Предатели». И дальнейшее разделение в рериховском движении пошло не по причине появления этой статьи, а как следствие факта этически незаконной публикации Дневников Е.И.Рерих. Кто-то этим фактом возмутился, кто-то поддержал Д.Энтина, несмотря на прямые указания Е.И.Рерих о сокровенности Дневников и необходимости их сохранения нераспечатанными до срока. Елена Ивановна не хотела, чтобы даже ближайшие ученики читали их: «Ведь манускрипты были даны лишь на хранение, а некоторые тетради были даже запечатаны»[3].

Д.Энтин не просто инициировал эту публикацию Дневников. Он сделал это с помощью обмана. И Л.В.Шапошникова в статье «Предатели» прямо обвиняет его в подлоге и обмане:

«У господина Энтина были соображения этического и юридического характера. Последние сводились к следующему. Цитирую: «В 1948 году Елена Рерих написала Зине Фосдик (директор Музея Николая Рериха в Нью-Йорке с 1949 г. — Л.Ш.), объявив, что она предоставляет Зине и Дедлею, ее мужу, права на публикацию «в Америке и Европе». Это письмо находится,  вне всякого сомнения,  в вашем архиве и ваши коллеги полностью осведомлены о нем. Возможно, в собственных интересах они решили не обращать на него внимания....»

. . .

P.S. Что касается письма Елены Ивановны З.Г.Фосдик за 1948 год, на которое ссылается господин Энтин и точная дата которого умышленно опущена, то оно действительно существует в архиве Международного Центра Рерихов, датировано 22 марта 1948 года и не имеет никакого отношения к лукавым утверждениям господина Энтина о том, что Е.И.Рерих «предоставляет Зине (Фосдик. - Л.Ш.) и Дедлею, ее мужу, права на публикацию «в Америке и Европе». Вернее, не имеет отношения к дневникам Елены Ивановны. Цитирую: «Право на перевод и издание книг Учения в обеих Америках и Европе передаю Зиночке и Дедлею». Можно поражаться тем подлогом и обману, на которые идет «сам Энтин», стараясь доказать, что у нью-йоркского Музея есть права на издание дневников. Книги Учения — это не дневники, а те книги Живой Этики, которые были в свое время опубликованы или подготовлены к печати Еленой Ивановной. В цитируемом письме даже упоминаются конкретные книги Учения Живой Этики, такие как «Агни Йога», «Беспредельность», «Сердце», «Иерархия» и другие. Полагаю, все ясно».[4]

Более того, Д.Энтин обманул и своих друзей из «Сферы». Обманул в самый критический момент, когда между МЦР и «Сферой» шли интенсивные переговоры, и решался вопрос об остановке публикации Дневников. В этот самый момент Д.Энтин прислал в «Сферу» официальное письмо на бланке Нью-Йоркского Музея, в котором уже повторил свой обман об авторских правах.

Из письма директора Музея Николая Рериха в Нью-Йорке Д.Энтина к директору издательства «Сфера» С.В.Пилишеку и главному редактору издательства «Сфера» Д.Н.Попову:

«Относительно публикации трех томов материалов, выбранных из записных книжек Елены Ивановны Рерих ... мы подтверждаем, что фрагменты, выбранные вами для публикации, взяты из материалов, хранящихся в библиотеке колледжа Амхерст (США) и в архиве Музея Н.К.Рериха (США).

Являясь владельцем авторских прав на указанные материалы, мы подтверждаем разрешение, данное нами издательству «Сфера» на публикацию вышеуказанных материалов в России...»[5]

На чем зиждется это утверждение Энтина об «авторских правах» мы уже видели. И вот именно эта «ложь во спасение» (Кого!? Чего!?) и стала тем «эпохальным моментом внутри рериховского движения», необратимо усилившим конфронтацию и раскол в нем.

Второй момент, на котором особенно акцентирует внимание Сова, это то, что «Л.В.Шапошникова говорит неправду». Можно понять его «святое негодование» - ведь Л.В.Шапошникова в статье «Предатели» уличила его кумира, Д.Энтина, в обмане, надо же на это ответить! Вот он и нашел зацепку в той же статье «Предатели». Но видимо, статью эту он читал как-то избирательно. Заметил только то, что ему выгодно. А не заметил следующие слова Л.В.Шапошниковой и примечание к ним редакции сборника, в которой была опубликована статья:

«Дневники Елены Ивановны, присвоенные Луисом и Нетти Хоршами во время их предательства, приведшего к гибели первого Музея Николая Рериха в Нью-Йорке^[2], были не оригиналами, а авторскими копиями. После 1935 года Е.И.Рерих уже не посылала регулярно в нью-йоркский Музей копий своих дневников^[3].

. . .

Примечания.

. . .

3. Как позже выяснилось, Елена Ивановна отправляла Кэтрин Кэмпбелл лишь отдельные свои записи, датируемые 1935 — 1944 годами».[6]

Из этого фрагмента ясно видно, что сама Л.В.Шапошникова в своей статье не отрицает того факта, в игнорировании которого обвиняет ее Сова: о том, что Е.И.Рерих после 1935 года посылала, хоть и не регулярно, копии своих дневников в Америку. А редакция сборника в Примечании просто прямо констатирует этот факт.

Эта статья впервые в печатном виде была опубликована в журнале «Культура и время» в сентябре 2002 года. Там эти слова Л.В.Шапошниковой и это Примечание редакции тоже присутствуют. Но там дана немного в другой редакции фраза Людмилы Васильевны.

Сова цитирует ее так:

«И это был единственный материал, которым располагал Энтин и который без всякого на то законного основания отдал главному редактору «Сферы» Д.Попову для полной публикации в России».

В журнале же был следующий вариант этой фразы, более точно соответствующий действительности: «Это и был тот материал, которым располагал Энтин и который без всякого на то законного основания отдал главному редактору «Сферы» Д.Попову для полной публикации в России».

Понятно, что в первоначальной публикации в Интернете (февраль 2002 года) в статье была допущена ошибка – о «единственности» переданного в «Сферу» Д.Энтиным материала. По-видимому, Л.В.Шапошникова тогда еще не знала, что указанные Совой шесть тетрадей Дневников попали в распоряжение Д.Энтина и были переданы им для публикации в «Сферу». В феврале 2002 в распоряжении МЦР, по-видимому, еще не было изданных «Сферой» Дневников – тираж еще лежал в типографии, или находился еще только в процессе печати. К тому же весьма оперативно эта ошибка была исправлена в печатном издании, при публикации в журнале.

Ошибка незначительная, никак не влияющая на факт незаконности публикации Дневников – ведь и на эти шесть тетрадей Д.Энтин тоже не смог предоставить подтверждение своих (Нью-Йоркского Музея) авторских прав. Но зато, какое огромное моральное удовлетворение нахождение этой ошибки принесло самому Сове, и какую бурю восторга вызвала у противников МЦР.

В статье Людмилы Васильевны «Предатели» есть еще моменты,  к которым может придраться дотошный Сова. Например, слова из Примечания редакции: «...Елена Ивановна отправляла Кэтрин Кэмпбелл лишь отдельные свои записи, датируемые 1935 — 1944 годами». Его может возмутить сама мысль про «отдельные свои записи». Почему не все? На всякий случай, спешу опередить его возмущение.

Во-первых, об этом сама Елена Ивановна упоминала в своих письмах. Во-вторых, я провел небольшое статистическое исследование: за последние перед предательством Хоршей годы в каждую тетрадь помещалось записей в среднем за 5-6 месяцев; а в шесть, тех самых, последних тетрадей вместилось 9 лет записей. Если даже убрать последнюю, наиболее «плотную» тетрадь, в которую вместилось почти пять лет записей – с конца 1939 по 1944 год, то в оставшиеся пять тетрадей вместились записи за 4 года, т.е. в среднем по 9-10 месяцев записей в одной тетради. Что примерно в два раза меньше средней нормы за предыдущие годы.

Можно предположить, что Елена Ивановна посылала Кэтрин Кэмпбелл переписанные своей рукой выдержки из своих ежедневных записей. Менее сокровенные, чем оставались ею не переписаны с оригиналов. Или непредназначенные для глаз даже ближайших учениц. Но это лишь предположения.

Наконец, третий момент, на котором акцентирует внимание Сова:

«Эти тетради были переданы К.Кэмпбелл в 1990-х годах именно Д.Энтину в Нью-Йорк, где хранятся и поныне, а не Л.В.Шапошниковой в Москву, несмотря на заявление последней о «негостеприимстве» со стороны К.Кэмпбелл по отношению к Д.Энтину».

Этому есть простое и естественное объяснение.

Во-первых, эти шесть тетрадей, собственноручных выписок Е.И.Рерих с оригинальных Дневников за эти же годы, посылались в Нью-Йоркский Музей одному из членов его Правления. Не думаю, что это были «личные подарки» для Кэтрин Кэмпбелл. Поэтому, предчувствуя свой уход, Кэтрин и передала их исполнительному директору Нью-Йоркского Музея Н.К.Рериха. Не Д.Энтину лично, а на хранение в Музей. Впрочем, Сова может легко опровергнуть или подтвердить это мое предположение, если спросит у г-на Энтина сопровождающие бумаги на эти шесть тетрадей от К.Кэмпелл: на частное имя или на Музей они выписаны.

Во-вторых, в МЦР уже есть тетради дневниковых записей Е.И.Рерих за указанные годы, переданные туда С.Н.Рерихом. Причем в более полном варианте, чем отсылавшиеся в Нью-Йоркский Музей. В связи с этим, мне кажется весьма сомнительным воспоминание анонимного «свидетеля» о том, что Л.В.Шапошникова хотела забрать у К.Кэмпбелл эти шесть тетрадей.

Интересно сравнить два материала, живописующие, со слов анонимного «свидетеля», одно и то же событие.

Это фрагмент из статьи Совы:

«В ноябре 1991 года Л.В.Шапошникова была приглашена в гости в дом К.Кэмпбелл и И.Фричи (двух близких учениц старших Рерихов, которым Е.И.Рерих в своё время передала значительную часть своего архива) в Гринвич, штат Коннектикут, США. ... В тот же день Д.Энтин уехал домой в Нью-Йорк, а три дамы в тот вечер очень долго не расходились, поглощенные беседой. Наконец, К.Кэмпбелл и И.Фричи засобирались ко сну, а Л.В.Шапошникова захотела ознакомиться с имевшимся у них архивом. И.Фричи показала, где находятся архивные материалы, чтобы Л.В.Шапошникова могла погрузиться в их изучение, и оставила гостью в одиночестве. Утром, когда К.Кэмпбелл и И.Фричи вышли из своих комнат, Л.В.Шапошникова уже (или, возможно, ещё) бодрствовала, а на полу в гостиной возвышалась стопка материалов, извлечённых из архивных ящиков, и на самом верху стопки покоились те самые шесть рукописных тетрадей Е.И.Рерих, которые ныне хранятся у Д.Энтина в Нью-йоркском Музее. На недоумённый вопрос хозяек Л.В.Шапошникова ответила, что это то, что она намерена забрать с собой в Москву. К.Кэмпбелл, естественно, изрядно рассердилась и сказала Л.В.Шапошниковой несколько резких слов, на что получила от последней ещё более резкий ответ. К.Кэмпбелл и И.Фричи почувствовали себя настолько оскорблёнными поведением Л.В.Шапошниковой, что потребовали, чтобы она немедленно удалилась из их дома, даже не собрав вещи, которые будут высланы ей позднее. К.Кэмпбелл позвонила Д.Энтину, рассказала о случившемся...».

А вот описание этого же «факта» из статьи некоего Ивана Платонова, на которую сам же Сова, но по другому поводу, ссылается:

«В 1992 году Л.В. Шапошникова ездила в США. Войдя в доверие к Кэтрин Кэмпбелл, она некоторое время жила в её доме. Будучи от природы доверчивым человеком, Кэтрин оставляла иногда Шапошникову одну дома. Как-то она вернулась раньше, чем обещала, и к своему ужасу увидела, что Шапошникова вынула из-под стола сундук, в котором были личные бумаги Кэтрин, сумела его как-то открыть и рылась в нём... У порога уже лежала приготовленная к вывозу "горка" с отобранными материалами. "Вон немедленно отсюда", - гневно сказала хозяйка и выгнала Шапошникову из дома. Сразу после этого Кэтрин позвонила Святославу Николаевичу и сказала, что "Людмилу надо гнать в шею", на что Святослав Николаевич грустно ответил: "Сейчас я уже знаю, что она такое, но... поздно"».

Видно, что оба эти фрагмента списаны с одного анонимного источника, хотя разительно отличаются в деталях. Не понятно, замешены ли в этих различиях авторы статей, или сам «анонимный источник» в зависимости от ситуации дорисовывает до «картины» нужные ему детали.

Так, целью статьи Платонова было, очевидно, просто показать Л.В.Шапошникову в максимально темных тонах и дискредитировать ее в глазах общественности ссылкой на авторитеты. Поэтому в его статье Кэтрин Кэмпбелл в развязке эпизода звонит не какому-то там Энтину, как в статье Совы, а непосредственно самому С.Н.Рериху, который, конечно же, по закону жанра статьи, тут же осудил «злодейку». Поэтому и Л.В.Шапошникова в статье Платонова самым бандитским образом взламывает сундук с личными бумагами Кэтрин, когда у более политкорректного Совы - она просто знакомится с бумагами по разрешению Кэтрин. Ну и прочие мелкие детали типа «ездила в США и вошла в доверие Кэтрин» у Платонова, и напротив, «была приглашена (заранее, до поездки в США) в гости в дом К.Кэмпбелл» у Совы.

Целью статьи Совы, по всей видимости, были не такие примитивные черные штучки, как у Платонова, но только один конкретный вопрос с Дневниками Е.И.Рерих. Поэтому в его рассказе и появляется существенная деталь, отсутствующая в рассказе Платонова. А именно:

Платонов: «У порога уже лежала приготовленная к вывозу "горка" с отобранными материалами».

Сова: «...а на полу в гостиной возвышалась стопка материалов, извлечённых из архивных ящиков, и на самом верху стопки покоились те самые шесть рукописных тетрадей Е.И.Рерих ...»

Откуда у Совы появилась эта живописная деталь про «шесть рукописных тетрадей», кто ее туда добавил – Сова, или сам анонимный «свидетель»? Разве сейчас в этом разберешься, когда истинные свидетельницы тех давних событий с американской стороны уже много лет как перешли в лучший Мир...

 

Истерия по изгнанникам

Сова. «Культ нетерпимости»:

«Малейшее отклонение от «генеральной линии Партии», исходящей от Л.В.Шапошниковой, карается отлучением от МЦР и публичным поношением. Например, Ю.В.Линник считался другом МЦР и обильно цитировался Л.В.Шапошниковой как исследователь искусства “Амаравеллы”, [4] а во время травли учёного В.А.Росова МЦР даже использовал его отзыв, «часть которого, где он не расходился с позицией авторов критической статьи» [5], т.е., с позицией МЦР, была опубликована в «Литературной газете». Опубликованная часть отзыва заканчивается так: «МЦР представляет весьма обоснованную точку зрения, высказывает мнения, к которым надо прислушаться». [6] Ю.В.Линник, будучи оппонентом на защите диссертации В.А.Росова, предоставил друзьям из МЦР копию самой диссертации, недоступной даже сторонникам диссертанта за пределами узкого академического круга (А.В.Стеценко, первый заместитель Л.В.Шапошниковой, специально приезжал к нему в Петрозаводск). Когда же Ю.В.Линник заявил, что МЦР ввёл его в заблуждение, и когда он позже выступил в той же газете против антиросовской кампании, самым мягким выражением в его адрес со стороны МЦР стало «господин Линник», а высоким иерархам из МЦР стало «стыдно за саму «Литературную газету», которая была когда-то одной из самых грамотных и корректных газет». [7]

Как человек, уже более десяти лет общающийся со многими сотрудниками МЦР, а с некоторыми из них очень близко знакомый, и знающий внутреннюю жизнь МЦР не понаслышке, могу сказать, что Линник никогда не был другом МЦР и в сотрудничестве с ним замечен не был. Он был (и остается) личным другом С.М.Зорина, по приглашению которого он даже, как-то давно, то ли читал лекции, то ли делал программу в Оптическом театре. Но другие сотрудники МЦР к нему всегда относились прохладно, в том числе и руководство. Его, скажем так, терпели, пока он сам не проявил себя некрасиво по отношению к МЦР. Ведь всякий неискренний друг рано или поздно проявит свое истинное отношение своими поступками.

Посмотрел я указанную Совой ссылку на письмо МЦР в «Литературную газету». «Господин Линник» - это самое грубое выражение в его адрес в этом письме. Можно ли назвать это грубостью? Линнику там вообще посвящено только два маленьких абзаца. В корректном тоне.

Друзья и соратники проверяются и отбираются по делам их и поступкам. Не вижу в этом ничего плохого или трагического. За почти два десятка лет мне довелось наблюдать жизнь не одного десятка рериховских обществ. И сотрудничающих с МЦР, и нейтральных к нему, и его ярых противников. Везде одно и то же. Идет постоянная ротация кадров. Кто-то уходит, такой хороший и талантливый, кто-то приходит, не менее его достойный и одаренный. Это как в любом коллективе. И кадровый вопрос – это внутреннее дело самого коллектива. Им работать друг с другом, поэтому им, а не внешним наблюдателям, решать - кто коллективу и руководству «пришелся ко двору», а кто не смог сработаться.

Сова. «Культ нетерпимости»:

«Длинный, хотя и неполный, список изгнанных из МЦР сотрудников можно увидеть в статье Ивана Платонова «Гора гордости…»

Посмотрел я этот список. Явный нонсенс про Т.Г.Роттерт, которая до последних дней своей жизни оставалась преданным другом и очень хорошим сотрудником МЦР. И что-то не заметил я никакого охлаждения к МЦР со стороны Т.П.Григорьевой. Она постоянно участвует в научных конференциях МЦР и в данное время является членом Ученого Совета ОНЦ КМ, о написании названия которого так неодобрительно отозвался Сова. Остальные фамилии названы по делу, только обстоятельства их ухода сильно приукрашены. Естественно, не в пользу МЦР. Но о нравственном, а возможно и умственном уровне автора статьи, Ивана Платонова, можно судить по приводившемуся выше сравнению двух описаний поездки Л.В.Шапошниковой в Америку и, например, по следующему отрывку.

Из статьи Ивана Платонова «Гора гордости»:

«По словам свидетелей этой драмы, когда Девики Рани Рерих попыталась запретить Шапошниковой хозяйничать в доме, Людмила Васильевна просто заперла её в туалете, а сама начала набивать чемоданы и ящики. Вернувшийся домой Святослав Николаевич Рерих обнаружил свою жену плачущей в туалете, где она просидела больше часа. Он пришёл в ярость, но, будучи человеком высокой культуры, молча отделил всё самое ценное из наследия, а оставшееся отдал Шапошниковой. В результате то, что г. Шапошникова привезла из Индии - это всего лишь малая часть, а не половина, как она любит теперь утверждать. Одна десятая в лучшем случае».

Мало того, что автор явно клевещет о якобы запертой в туалете Девике Рани и якобы «яростной» реакции Святослава Николаевича на такую ситуацию, которая нормальному человеку и в кошмарном сне не приснится. Так он, еще не стесняясь, врет про вещи, которые легко поддаются численной проверке. Я имею в виду его слова про «одну десятую в лучшем случае» часть наследия старших Рерихов, причем якобы худшую часть, которой якобы С.Н.Рерих оделил или, скорее, обделил МЦР в лице Л.В.Шапошниковой. Проверить ложность этого «грубоматериального» утверждения можно многими способами. Я взял сведения из публикаций тех давних лет:

«— Наконец, главный вопрос: что Вы привезли, Людмила Васильевна?

— Мы работали в Бангалоре три с половиной месяца. Обнаружили пятнадцать сундуков архива. Архив уникален. В нем, собственно, три архива: самого Николая Константиновича, Елены Ивановны и Юрия Николаевича. Это письма Рерихов различным корреспондентам, точнее копии писем, рукописи Николая Константиновича, которые еще не публиковались, например, большая серия «Листов дневника», из которой лишь немногие очерки увидели свет. Наиболее интересными, с моей точки зрения, являются записки Елены Ивановны, которые послужили основой целой серии уникальных философских книг Живой Этики, или Агни Йоги. Многое из этих записей нам еще неизвестно, и они могут послужить богатейшим материалом для исследования и размышлений. Сейчас в нашем Центре-Музее организуется специальная публикаторская группа. Не все можно будет опубликовать сейчас, часть материала еще закрыта, и решение о его выпуске в свет будет принимать Святослав Николаевич лично. Все это нужно было описать хотя бы приблизительно, упаковать, подготовить к дальнему пути. Мы нашли библиотеку старших Рерихов, ряд реликвий, принадлежащих их Учителям. Неожиданно обнаружили пуленепробиваемые жилеты, которыми они пользовались в Центрально-Азиатской экспедиции. Оказывается, они знали об опасностях и готовились к ним.

Привезли мы граммофонные пластинки, которые по вечерам слушали Рерихи: очень много Вагнера, особенно опера «Парсифаль», Рахманинов, Стравинский, Мусоргский, русские народные песни, Сибелиус — они очень его любили. Мы как бы проникли во внутренний мир Рерихов, получили представление об их духовных переживаниях. Главное: мы привезли прах Николая Константиновича и Елены Ивановны. Две урны. Они хранились у Святослава Николаевича, и он их нам передал для создания мемориала.

. . .

— Было ли что-то, с чем Святослав Николаевич не хотел расстаться?

— Из наследия старших Рерихов мы привезли все. На каждую часть наследия были написаны подробные списки, он их изучал, он видел, что отдает, — и подписывал каждую страничку этих списков.

— Сколько картин Вы привезли?

— Более четырехсот, причем среди них есть картины, которых мы никогда не видели, они не экспонировались у нас. Это ряд гималайских пейзажей, «Святой Сергий» — один из вариантов, который хранился у Святослава Николаевича, наконец, триптих с Учителем — совершенно удивительная вещь ...»[7]

Итак, ценнейшие архивы старших Рерихов были переданы полностью. Это то худшее, что было у Святослава Николаевича? Картин более 400, в том числе самая ценимая Рерихами вещь, «триптих с Учителем». Осталось посчитать, сколько же картин отца оставалось на тот момент у Святослава Николаевича, чтобы понять, какую часть он отдал в МЦР. На помощь приходит письмо С.Н.Рериха к брату, в котором он документирует раздел между ним и Юрием Николаевичем доставшихся им в наследство картин.

С.Н.Рерих – Ю.Н. Рериху (9.06.1956 г.)

«Разделил ящики и картины. Побольше картин было около 145. Около, ибо один ящик не вскрыт, т.к. было бы трудно их все перепаковать. Я все картины вынул и вычистил. Попорченные я возьму себе. К счастью, они не самые лучшие. Самые лучшие – это большие, о которых я уже и забыл. Они были в ящике с картиной, которую Пассик тебе дал. И т.к. они все прекрасно сохранились (Чингис Хан? – А.У.), я этот ящик тебе отдал. Также все монгольские и другие. У тебя будет на несколько картин больше. И между ними 7 больших Гималаев в ящике с твоей картиной. Тоже ящик, где «Маульбек» (сейчас в Новосибирске – А.У.), ибо там монгольские.

… Так что у тебя будет около 76 картин больших. У меня 74. Из маленьких – полтора ящика, т.к. их всего было около 1170… У тебя будет 470, у меня 700… В мою группу вошли, конечно, Триптих и картины со стен маленькой комнаты...»

Итого, у Святослава Николаевича Рериха в Индии оставалось 774 картины Н.К.Рериха. Из них более 400 он отдал Л.В.Шапошниковой. Т.е. уже более половины. А если учесть, что часть картин С.Н.Рерих передал в Болгарию в 1978 году, и еще 162 картины Н.К.Рериха из части наследия С.Н.Рериха с 1974 года экспонировались на выставках в России и тоже были завещаны Святославом Николаевичем Международному Центру Рерихов, то смело можно говорить о практически полной передаче остававшегося у С.Н.Рериха наследия старших Рерихов в Россию, в МЦР.

 

Диссертация В.А.Росова

Эта тема обсуждалась уже неоднократно на самых разных уровнях – от ученых до дилетантов и завсегдатаев Интернет-форумов, и уже, наверное, «навязла в зубах». Можно сделать ссылки на три статьи, обобщающие эти дискуссии. Это нелицеприятная критика диссертации Росова отнюдь не сторонницей МЦР (скорее даже человека из стана его Санкт-Петербургских недругов) Ю.Ю.Будниковой – «Текстологический анализ диссертации В.А.Росова «Русско-американские экспедиции Н.К.Рериха в Центральную Азию»[8]. Затем статья А.Н.Анненко «Великий план», «Новая страна» и наши дни» [9], вроде бы хвалебная по форме, но по сути повторяющая все критические замечания в адрес Росова, высказанные учеными «со стороны МЦР». Об этом подробно сказано в статье «К вопросу о «Новой Стране» В.Росова и об «апологетике» А.Анненко»,[10] которую написал ваш покорный слуга.

Но Сова подошел к этому вопросу с нетрадиционной стороны:

«Несмотря на массированное «общественное» давление в течение более полутора лет с момента защиты, диссертация В.А.Росова была дважды рекомендована к утверждению экспертами ВАК, т.е., в общей сложности, тремя десятками признанных и остепенённых учёных и академиков РАН...»

Как пошутил один мой знакомый: три защиты диссертации – это не значит трижды доктор наук, это значит диссертация сырая.

Понятно, куда клонит свою мысль Сова – мол, дилетанты-рериховцы, в лучшем случае члены разных сомнительных, для Совы, академий, накинулись толпой на «бедного ученого» и противостояли они при этом не кому-нибудь, а уважаемым академическим ученым. Так ли это?

Для интереса я заглянул на сайт МЦР[11] и произвел небольшие математические выкладки. Против идей диссертации Росова выступило около трех десятков остепененных ученых, в том числе и академиков РАН и национальных академий других стран. Причем 16 из них выступили непосредственно с аргументированными возражениями в виде статей, отзывов на диссертацию или с научной экспертизой диссертации. Около двух десятков из оставшихся ученых просто подписались под Обращением в ВАК.

Но давайте посмотрим качественный состав ученых с той и другой стороны. Да, со стороны Росова больше ученых, чьей специальностью является история. Но практически ни один из них не был знаком ни с жизнью, ни с деятельностью Н.К.Рериха. В то время как со стороны МЦР все ученые, многие уже не один десяток лет, изучают его жизнь и деятельность, т.е. являются специалистами, а некоторые из них могут быть названы и экспертами в этой области.

Что двигало учеными мужами, рекомендовавшими диссертацию Росова к утверждению, и что они поняли о Рерихе из выступления Росова и его диссертации, мы можем посмотреть на примере перезащиты Росова в Новосибирске. Обратимся к стенограмме заседания диссертационного Совета[12].

Вот характерная мысль из выступления В.А.Росова:

«Еще одна сторона многоплановой личности Рериха – это мифотворчество. И в живописи, и в политике им двигала мифологическая цель. Можно сказать, что он явился создателем системы мифов. Главным из них выступает миф о Шамбале, являющийся той платформой, на которой возводились концептуальные построения «Новой страны» ...

...Однако он пошел дальше, нежели классические утописты, от теории к практике, манифестировал идею «Новой страны» и сам ее воплощал»[13].

А вот, на что обратили свое внимание академические ученые из прочтения диссертации Росова.

Из выступления К.Б.Умбрашко, председателя комиссии по подготовке дополнительного заключения:

«... члены комиссии своей главной задачей поставили выявления степени соответствия работы В.А.Росова требованиям, которые предъявляются к докторским диссертациям ВАКом. ...

Нужно отметить, что диссертант досконально изучил и использовал значительную базу источников... Часть из них была введена в научный оборот впервые, что подтверждает научную новизну исследования. Уже говорилось, что проведен анализ 27 архивов не только в России, США, Индии, но и во Франции, Чехии. Такой объем проделанной работы делает честь автору и подтверждает достоверность и обоснованность результатов исследования...»[14].

Т.е. комиссия по дополнительному заключению обратила основное внимание как раз на техническую, а не на содержательную сторону вопроса. Что говорит об общем печальном положении в современной науке - «вавилонского разделения языков», когда специалисты даже одной научной дисциплины, но разных ее ответвлений, не понимают друг друга. Ученых восхитила трудоспособность Росова, перелопатившего столько архивов. За это степень и присудили. А содержание работы – кто ж в этих дебрях разбираться будет...

Посмотрите на фрагменты выступлений членов диссертационного совета.

В.И.Соскин: «Диссертация В.А.Росова выполнена в другом жанре ... Этот подход диктовала ему сама тема диссертации: «Экспедиции Рериха...». И он должен был центр тяжести перенести на деятельность Рериха по организации этих экспедиций. Здесь Рерих выступал и как администратор, и как дипломат, и как политик. Немыслимо было находиться вне политики в осуществлении столь грандиозных мероприятий»[15].

Из цитаты видно, что уважаемый профессор не понял ни основной мысли Росова о сути «политической деятельности Рериха» как попытке построить новое государство, ни сути возражений МЦР на эти утверждения Росова. В.И.Соскин говорит о политической деятельности Рериха при осуществлении международных экспедиций. МЦР говорит о том же, например, при объяснении, зачем Н.К.Рерих встречался с военным министром Японии – для получения разрешения проводить свою экспедицию на подконтрольных Японии территориях. Это политическая деятельность? Да ради Бога! Но это ведь не есть деятельность по созданию нового государства! Политические контакты Рериха при прокладке маршрута экспедиций были неизбежны. Но дело не в названии – был или не был Рерих политиком – дело в сути того, что вкладывает Росов в понятие «политическая деятельность Рериха».

В.А.Ламин: «Автор диссертации совершенно естественно выбирает научный метод объективного освещения «многоплановой личности Н.К.Рериха» и его социально-экономического и государственно-политического мифотворчества.

. . .

Иначе говоря, диссертационное исследование выполнено стерильно научными методами и максимально объективно, без предпочтений и предвзятости Диссертант на основе широкого и многообразного корпуса источников обобщает исторический опыт общественно-политических поисков будущего Российской государственности в 1920-е и 1930-е годы и воссоздает деятельность, показывает роль Н.К.Рериха на этом поприще»[16].

А как можно вычленить конкретно-историческую часть деятельности Рерихов из духовного ее контекста, не погрешив при этом против истины? Вот и получается в уме уважаемого ученого - «государственно-политическое мифотворчество Рериха», навеянное диссертацией В.А.Росова.

А о «поисках будущего Российской государственности» В.А.Росов вообще не говорит – он говорит о построении некой новой страны на территориях нескольких сопредельных государств. Но, видимо, эта мысль учеными всерьез даже не рассматривалась, ввиду своей абсурдности. Приписываемые Рериху диссертантом планы по созданию нового государства создали в умах членов диссертационного совета образ утописта и мифотворца, далекого от реальной политики. Поэтому В.А.Ламин и говорит о «государственно-политическом мифотворчестве» Рериха.

Ему вторит уважаемый председатель диссертационного совета Н.Н.Покровский:

«Я бывал в тех домах, где когда-то Н.К.Рериху рассказывали о сказочной стране Беловодье... Мы записали там и рассказы о поисках местными староверами Беловодья, хотя уже больше в ироническом ключе ...

Именно здесь один из важных истоков того интереснейшего, многопланового утопизма Рериха, о котором немало говорилось и в диссертации В.А.Росова ...»[17]

В общем, сплошное мифотворчество со стороны диссертанта и его группы поддержки. Неслучайно, диссертационный совет в своем Дополнительном заключении записал:

«... подробно и последовательно раскрыты процессы организации и осуществления двух главных экспедиций и роли в этом различных государственных и общественных организаций, а также отдельных лиц, включая выдающихся деятелей мирового масштаба; впервые характеризуется проект «Белуха», имевший целью экономическое освоение района Горного Алтая, рассмотрены коллизии, возникавшие периодически между Рерихом и белой эмиграцией в Манчжурии; раскрыты причины и сам процесс завершения второй азиатской экспедиции. В сумме различных высказываний и действий Н.К.Рериха представлена его личность не только как культурного деятеля мирового масштаба, но также организатора, администратора, дипломата и политика»[18].

Заметьте, какие осторожные формулировки, и как диссертационный совет аккуратно отделил «зерна от плевел» в диссертации В.А.Росова. Как он, говоря об экспедициях, отделил от организаторской и административной деятельности Н.К.Рериха все мысли Росова о государственно-строительной направленности этих экспедиций. Наверное, ввиду их абсурдности. Но сказано об этом в Дополнительном заключении опять-таки в очень дипломатичных выражениях:

«...диссертант правомерно указал, что «в социальной истории не существует политики без мифа, точно так же, как и наука, и сама история всегда мифологична» (Диссертация, с.5). Та же идея была высказана Росовым В.А. и в его выступлении на защите диссертации («Н.К.Рерих вовлекается в большую политику. Рериховская «Новая страна» базировалась на прочной системе мифологических построений и на национальных традициях» - Аттестационное дело, с.21), и в самой диссертации...  Однако, эта сложная проблема требует дополнительного осмысления»[19].

Т.е. ученые отвергли домыслы Росова о «строительстве новой страны». Во многом благодаря той принципиальной позиции, что занял в этом вопросе МЦР, озвучивший через мнения более десятка остепененных ученых альтернативный взгляд на этот вопрос. Но в самой диссертации и других трудах Росова эти абсурдные мысли – остались. И они теперь считаются «защищенными». А в умах академических ученых остался образ Н.К.Рериха - «государственно-политического мифотворца», т.е. человека, далекого от реалий жизни.

Если же говорить в целом, возвращаясь к оценке публичных дебатов между МЦР и друзьями Росова, то «диалог» в прессе вокруг диссертации последнего  показался мне очень похожим на освещение в СМИ недавних трагических событий на политической арене.

 Россия говорит – вот вам факты жестокого и кровавого нападения Грузии на Южную Осетию, они требуют решительной и бескомпромиссной оценки мирового сообщества. А наши западные друзья ей дружно «отвечают», игнорируя конкретную постановку вопроса: ах, Россия - агрессор! Она напала на маленькую Грузию! Ну, хорошо еще, что в конце «снизошли» до более мягкого утверждения – Россия  осуществила «непропорциональное применение силы». И ни слова оценки действиям Грузии.

Так и МЦР говорит – вот десять конкретных пунктов в диссертации Росова, в которых он клевещет на Н.К.Рериха, и они требуют бескомпромиссной оценки научного сообщества. А Росов со друзьями «отвечает»: ах, МЦР агрессор! Он напал на бедного ученого! Вот и получается у друзей Росова, что МЦР нетерпим к любому чужому мнению. А аргументировано защитить само это мнение  друзья Росова не в состоянии. Это, видимо, и не входило в их планы.

 

К вопросу «об ученых МЦР»

Сова. «Культ нетерпимости»:

«Кстати, об учёных. МЦР, подобно многочисленным существующим ныне «международным академиям» разнообразных наук, устами своих сотрудников и сторонников всячески подчёркивает свою научность и всемирность, проводит «годовые научно-общественные конференции, собирающие крупных учёных и культурных деятелей» и даже имеет при себе «Учёный Совет Объединённого Научного Центра космического мышления» (там так и написано: все слова с большой буквы, кроме «космического мышления» [10]).

. . .

В 1997 году МЦР попытался получить у ВАК разрешение на «создание Учёного Совета с правом защиты кандидатских и докторских диссертаций», [12] но ему это не удалось. С тех пор любая заметная диссертация на рериховскую тему, не осенённая благословением МЦР, встречает ожесточённое противодействие со стороны последнего».

Последнее предложение - это наглое преувеличение Совы. Из около двух десятков диссертаций на рериховскую тематику, защищенных за последние 10-15 лет, неприятие МЦР вызвали только две. А по большому счету одна - Росова.

А вот что говорится об идее создания Ученого Совета при МЦР в указанном Совой источнике:

«Говоря о перспективах, Л.В.Шапошникова ещё раз вернулась к концепции С.Н.Рериха, которая в значительной степени ориентирует нас на создание особого научно-исследовательского учреждения. Уже сейчас вокруг Центра объединяется большая группа учёных, занимающихся именно идеями и проблемами, связанными с наследием Рерихов и Живой Этикой. В дальнейшем предполагается и создание при МЦР Учёного Совета».[20]

Отсюда понятно, что, действуя в этом направлении, МЦР не стремится к какой-то идеологической гегемонии, а просто развивает концепцию С.Н.Рериха о создании на базе МЦР научно-исследовательского учреждения. И мысль С.Н.Рериха уже начала реализовываться. Пока в форме участия МЦР в работе диссертационного Совета одного из академических Институтов (естественно, система РАН):

 «17 июня 2008 года в Международном Центре Рерихов в торжественной обстановке подписан Договор о сотрудничестве между МЦР и Институтом истории естествознания и техники им. С.И.Вавилова Российской академии наук (ИИЕТ РАН). Договор предусматривает сотрудничество по широкому кругу вопросов, связанных с исследованиями в области рериховедения, Живой Этики и космического мышления. В том числе консультации соискателей научных степеней кандидата и доктора наук, прием к защите кандидатских и докторских диссертаций по рериховедению, Живой Этике и космическому мышлению на ученых советах ИИЕТ».[21]

И напрасно Сова иронизирует насчет профессионального уровня ученых, сотрудничающих с МЦР, участвующих в его конференциях, входящих в его научное подразделение.

Вот список состава Ученого Совета ОНЦ КМ, взятый с сайта МЦР, из которого я, по прихоти Совы, предпочитающего официальные научные академии, выбрал только тех, кто указал свои ученые степени в системе РАН:

 «УЧЕНЫЙ СОВЕТ.

Председатель:

 Большаков В.Н., первый заместитель председателя Уральского отделения Российской академии наук, академик РАН.

Члены Ученого Совета:

Буданов В.Г. – старший научный сотрудник Института философии РАН, кандидат физико-математических наук, доктор философских наук, доцент;

Герасимова И.А. – ведущий научный сотрудник Института философии РАН, доктор философских наук, профессор;

 Григорьева Т.П. – главный научный сотрудник Института востоковедения РАН, доктор филологических наук, профессор;

Дурнев В.И. – заместитель генерального директора ЗАО «НПО космического приборостроения», кандидат технических наук;

Князева Е.Н. – ведущий научный сотрудник Института философии РАН, доктор философских наук;

Нифадьев В.И. – ректор Кыргызского российско-славянского университета, профессор;

Плоских В.М. – вице-президент Национальной академии наук Кыргызстана, академик;

Примаков Е.М. – председатель Торгово-промышленной палаты РФ, академик РАН;

Уроженко О.А. – доцент Уральского государственного университета, кандидат философских наук;

Флоренский П.В. – профессор Российского государственного университета нефти и газа, доктор геолого-минералогических наук;

Черноземова Е.Н. – профессор Московского государственного педагогического университета, доктор филологических наук»[22]

В международных научных конференциях, организуемых МЦР, тоже принимают участие многие уважаемые ученые из разных стран, в том числе и академики РАН:

 «В разные годы в работе научно-общественных конференций Международного Центра Рерихов принимали участие видные общественные деятели и ученые. В их числе: академик РАН В.Н.Большаков, академик РАН А.Л.Яншин, академик РАН В.В.Струминский, академик РАН Б.В.Раушенбах, президент РАЕН О.Л.Кузнецов, президент РАКЦ В.П.Сенкевич, вице-президент РАЕН, академик РАЕН Г.Н.Фурсей, академик РАКЦ В.В.Казютинский, академик РАЕН Г.И.Шипов, академик РАЕН А.Е.Акимов, академик РАЕН Ю.В.Яковец, академик РАО Ш.А.Амонашвили, член-корреспондент РАН Н.С.Лидоренко, академик АН МНР Ш.Бира (Монголия), академик РАН Г.М.Бонгард-Левин, академик РАН В.М.Матросов, академик РАЕН А.Г.Назаров, академик РАЕН Ф.Т.Яншина, академик В.Н.Ягодинский, академик РАЕН Г.Н.Дульнев, академик РАЕН Д.А.Кожевников, академик ААН Г.И.Маланичева, академик РАКЦ Е.П.Левитан, академик РАКЦ А.Н.Кочергин, член-корреспондент РАН С.П.Курдюмов, член-корреспондент РАЕН М.М.Шибаева, академик РАО Д.Д.Зуев, профессор РГУ им. И.М.Губкина П.В.Флоренский, директор Арт-комплекса Karnataka Chitrakala Parishath Trust профессор Нанжунда Рао (Индия), профессор МГИМО В.С.Глаголев, профессор Калифорнийского университета В.А.Лефевр (США), директор НИИ космических систем В.А.Меньшиков, профессор МАА Е.А.Ополовникова, профессор Международной Академии индийской культуры Шашибала (Индия), профессор Софийского университета А.В.Федотов (Болгария), доктор философии М.Бернарди (Италия), заслуженный деятель искусств России М.А.Марутаев, профессор Г.С.Лебедев, профессор Локеш Чандра (Индия), профессор А.П.Гнатюк-Данильчук, профессор А.А.Кочаров (Сарнатх), заслуженный деятель науки доктор филологии Т.П.Григорьева, номинант на Нобелевскую премию доктор философских наук К.А.Кедров, профессор Л.В.Голованов, профессор Ф.Таперджи (Италия) и многие другие».[23]

МЦР славится не только своими учеными, но и ведет очень обширную культурно-просветительскую работу, сеет разумное, доброе, вечное, что бы об этом не говорили его недоброжелатели. С кратким перечнем культурно-просветительской и научной работы Международного Центра Рерихов на момент середины 2005 года можно ознакомиться, например, в приложении к 3-му тому сборника «Защитим имя и наследие Рерихов»[24]. А чуть более подробно – на его официальном сайте[25].

Немудрено, что такая многообразная устремленная деятельность на ниве Культуры притягивает к МЦР и множество друзей, и множество врагов, и напряженное противодействие.

 «...Созидательная устремленность всегда утверждает противодействие, потому под Нашим щитом такие битвы. Но на Нашем щите начертана победа».[26]  

 

7.09.2008 г.