Татьяна Книжник

«ВЛАДЫКА ДОВЕРИЛ МНЕ ОЧИЩЕНИЕ УЧЕНИЙ...»

О ПИСЬМАХ ЕЛЕНЫ ИВАНОВНЫ РЕРИХ

У Николая Константиновича Рериха в «Листах дневника» есть очерк, который все вы, наверное, хорошо знаете. Очерк этот был написан в 1940 году по случаю выхода знаменитого рижского двухтомника писем Елены Ивановны, который так и назывался «Письма Елены Ивановны». «Вышли два тома писем, — пишет Рерих. — Только подумать, что эта тысяча убористых страниц представляет лишь малую, вернее сказать, малейшую часть всего Ел[еной] Ивановной] написанного»¹.

И действительно, Елена Ивановна оставила нам огромное эпистолярное наследие. Большинство ее писем, переданных МЦР в 1990 году ее младшим сыном Святославом Николаевичем Рерихом вместе с другими документами, картинами, книгами и семейными реликвиями, никогда не публиковалось. Первое чувство, которое испытываешь, знакомясь с ее архивом, это удивление. Работоспособность Елены Ивановны, воистину, поражает. «Вот уж не думала, что придется так много писать! — как-то пожаловалась она в письме к мужу и старшему сыну, уехавшим в Маньчжурскую экспедицию. И далее в ее словах прозвучала ирония. — Потому что я так не любила всякое писательство, теперь это моя карма». Как бы то ни было, свою карму Елена Ивановна отработала честно, переписываясь со 140 корреспондентами, — и это не считая неустановленных. Люди со всего света — различного социального положения, возраста и профессий — делились с ней своими размышлениями, просили совета, рассказывали о своей нелегкой судьбе. Великий магнит ее сердца притягивал к ней души, ищущие Света. Для многих из них Елена Ивановна выступала в роли духовного наставника — достаточно сурового и вместе с тем по-матерински заботливого, внимательного и терпеливого.

Концепция многотомника, а мы задумали многотомное издание, в шести или семи томах,² родилась не сразу. Поначалу возникла мысль издать избранные, ранее не опубликованные письма, включив в число корреспондентов, в первую очередь, членов самой семьи Рерихов: Николая Константиновича, Юрия Николаевича и Святослава Николаевича, затем лиц, связанных с Еленой Ивановной скорее деловыми, нежели духовными отношениями, и, наконец, нескольких ее учеников. Однако эта идея оказалась не слишком удачной: подвел сам принцип «избранности». Несмотря на то, что для книги старались отобрать самых «ярких» корреспондентов и самые содержательные письма, очень много ценного материала пришлось оставить «за бортом». Вторую идею — издать тематический сборник — пришлось отвергнуть сразу же, ибо эпистолярный жанр вообще очень трудно поддается систематизации, а письма Елены Ивановны — не поддаются ей совсем. В одном письме она отвечает на вопросы по Учению, размышляет о современном состоянии религий и политическом положении в стране, затрагивает проблемы воспитания, рассказывает о последних научных открытиях и заканчивает конкретными рекомендациями по поддержанию здоровья. И таких писем у нее превеликое множество.

Поэтому было принято оптимальное решение: издать все те письма Елены Ивановны, которые хранятся в архиве Международного Центра Рерихов, руководствуясь хронологическим принципом. Это письма за 1919—1955 годы на русском, английском и французском языках. Некоторая нерегулярность в переписке (отсутствуют 1922—1923 и 1926—1927 годы, а 1924, 1925 и 1928 годы представлены одним письмом), по-видимому, объясняется тем, что период 22—23 годов Елена Ивановна проводит в тесном общении со своими американскими (и пока единственными) учениками, а с 1923 по 1928 год принимает участие в Центрально-Азиатской экспедиции Н.К.Рериха, условия которой едва ли позволяли «запасаться» вторыми экземплярами писем. По всей видимости, ее корреспонденция тех лет существует в единственном экземпляре и рассеяна по всему свету. Сохранилась ли она, сказать трудно.

Внимательный читатель, должно быть, задаст вопрос: откуда в личном архиве Рерихов столько писем, ведь если оригиналы статей и книг хранятся у автора, то письма, напротив, посылаются по всему свету. Дело в том, что Елена Ивановна и Николай Константинович строго соблюдали одно правило: письма печатались в нескольких (как правило, в двух, реже в трех) экземплярах, с тем, чтобы второй остался в архиве — для того, чтобы в случае необходимости проследить историю переписки, поднять затронутые в ней вопросы и события. При их огромной загруженности и взаимосвязи дел (например, сотрудники Нью-Йоркского Музея были связаны с Европейским Центром, Европейский Центр с Латвийским Обществом им. Рериха и т.д.) это себя оправдывало. Наверное, читателю будет интересно узнать, как выглядят эти письма. Большинство из них — это машинопись с рукописной правкой, часто под копирку — черную или фиолетовую. Однако ряд писем (в основном, адресованные Ю.Н.Рериху, К.Кэмпбелл, Дж.Уиду, Б.Боллингу и Д.Рани-Рерих) написан от руки, чернилами или карандашом. Несмотря на постоянное присутствие в доме Ираиды Михайловны Богдановой (помогавшей перепечатывать перевод «Тайной Доктрины» и некоторые книги Учения), а также Владимира Анатольевича Шибаева, секретаря Н.К.Рериха, в работе над письмами Елена Ивановна прибегала к их помощи крайне редко, только в тех случаях, когда плохое самочувствие не позволяло ей самой сесть за машинку. «Я не знаю, что делала бы я без своей машинки, — пишет она Георгию Шкляверу, секретарю Европейского Центра им. Рериха. — Ведь так ужасно зависеть от секретарей. Кроме того, в наше время не уметь писать на машинке — все равно, что быть неграмотным. Ведь это спасает столько времени! Причем Вы всегда имеете прекрасные копии, что при письме рукой почти невозможно»³. В письмах нередко встречаются сетования на плохую работу машинки — западающие клавиши, бледную ленту, тяжелый ход. По-видимому, живя в Кулу, Елена Ивановна пользовалась машинкой фирмы «Ремингтон», ибо в письмах последних лет она вспоминает о ней с благодарностью.

Второй принципиальный момент. В этом издании вы встретите хорошо знакомые вам по двухтомнику письма, но в полном варианте. Дело в том, что в подготовке прижизненного издания принимала участие сама Елена Ивановна: она отбирала письма для публикации, просматривала корректуру, делала сокращения, и порой значительные. Так, даже не указаны имена корреспондентов. Николай Константинович Рерих писал об этом — не без сожаления — следующее: «...Изданные письма представляют лишь фрагменты, ибо столько по разным обстоятельствам должно было быть опущено. Жаль подумать, что разные житейские соображения заставляют безжалостно срезывать иногда самые яркие места. Пройдут годы, и покажется странным, почему именно эти места должны были быть отброшены... Жалко, что и письма Е[лены] И[вановны], вошедшие в два тома, даны не полностью. Сколько прекраснейших и нужнейших мыслей было изъято! Между тем сами мировые обстоятельства показывают, насколько сказанное было своевременно»⁴. И вот, прошло уже 60 лет, срок немалый, и мы имеем возможность убедиться в актуальности этих писем, ибо они — не о преходящем, а о Вечном. Многие мысли Елены Ивановны о высоком предназначении человека, о науке и культуре, о судьбах России и всего мира опередили свое время. Даже когда она описывает свою повседневную жизнь в Кулу, а затем в Калимпонге, эти описания тесно переплетаются с размышлениями о судьбах мира и человечества, — размышлениями, пронизанными внутренним горением и верой в непреложность космических начертаний. Это умение увидеть Великое за повседневным было ей присуще более, чем кому-либо другому. Но самое главное — строки Елены Ивановны зажгли огонь устремления во многих сердцах не одного поколения искателей, а это уже дар истинного Светоносца и Учителя.

В своей статье «Сотрудница Космических Сил» Л.В.Шапошникова высказала справедливую мысль о том, что письма Елены Ивановны невозможно подвергать какому-либо критическому анализу, «потому что мы имеем дело с уникальным материалом и с уникальным автором, перед которым стояла задача космического масштаба». С ее словами нельзя не согласиться, ибо для того, чтобы осознать истинное величие личности Елены Рерих и дать правильную оценку ее трудам, нужно по меньшей мере обладать такой же широтой мышления, как она сама. Поэтому я ни в коей мере не смею брать на себя непосильную (а зачастую и некорректную) роль толкователя первоисточников, лишь позволю себе обратить ваше внимание на несколько, на мой взгляд, важных моментов...

В чем заключается для нас ценность писем Елены Ивановны Рерих? Почему они дороги нам? Прежде всего, потому, что они непосредственно связаны с книгами Учения Живой Этики и являются хорошей помощью и подспорьем для изучающего их. Ибо в письмах Елена Ивановна отвечает на вопросы своих корреспондентов, связанные с Учением, а, как известно, там, где нет вопросов, нет и ученичества. «Я всегда стремлюсь, — пишет она, — чтобы мои корреспонденты запрашивали меня все неясное для них, ведь с помощью Владыки я могу многое пояснить». И здесь мы видим, как проявляется ее талант популяризатора. Просто, убедительно и доступно, «по сознанию», она умела разъяснять сложнейшие вопросы о космических законах, о смысле человеческого существования, о нелегком пути ученичества, о Великих Учителях и Их жертвенном труде ради спасения нашей планеты. Тема преданности и доверия Учителю, или, как говорит Елена Ивановна, Руке Ведущей проходит через все ее творчество. Нет большего дара и счастья, не устает повторять она своим ученикам, чем приближение к Владыке и возможность расширения сознания под его наблюдением. Ни в одном из многочисленных трудов XX столетия, посвященных вопросам ученичества, этот закон не нашел более глубокого, всестороннего и доступного изложения, чем в трудах Елены Ивановны. Природа сокровенной связи Учителя и ученика, преображение внутреннего человека, развитие заложенных в нем возможностей и, конечно же, проблемы распознавания, с которыми сталкивается каждый, кто вступил на нелегкий путь самосовершенствования, так или иначе были ею рассмотрены. Она предупреждала об опасностях психизма — контакта с низшими слоями Тонкого Мира, являющегося антиподом духовного развития, о лжеучителях, будь то заблуждающиеся «избранники» или самые настоящие служители тьмы, «приходящие с вашими формулами на устах», наделенные могучим интеллектом, разносторонне одаренные, но лишенные сердечного огня. Возможно, то, что писала она о Служении — сознательном участии в эволюционном действе, требующем великой закалки сердца и духа, — для кого-то стало крушением иллюзий и несбыточных надежд, но скольких людей это спасло от незавидной участи стать жертвой своих амбиций или оказаться игрушкой в руках какого-нибудь самозванца. В ее письмах вы найдете не «тайные инструкции», ведущие к «вратам Посвящения», а самые что ни на есть простые формулы преображения жизни: «Думайте самыми широкими, самыми светлыми мыслями. Любите Учителя, любите Учение, любите работу над духом своим, устремитесь к самоусовершенствованию»⁵. Не уход от жизни с ее трудностями, не магические приемы и нашептывания жителей астрального мира, утверждала Елена Ивановна, а преданность Иерархии, применение Учения в жизни и работа на Общее Благо являются главными ключами ко всем духовным достижениям и беспредельным тайнам Космоса.

Известно, что, уча, мы учимся: проверяем и пополняем свои знания, совершенствуемся в умении излагать свои мысли, развиваем находчивость. «Много интересных вопросов приходится разбирать, — делится Елена Ивановна с Николаем Константиновичем. — Делаю это иногда с величайшим удовольствием...» Чуть раньше, в этом же письме, мы встречаем следующие строки: «...Учитель доверил мне все очищение Учений»⁶ . Они нуждаются в некотором пояснении. В 1934 году Великий Владыка Указывает Елене Ивановне на то, что желает видеть ее письма собранными и изданными отдельной книгой. «Ты пишешь для мира»⁷, — говорит Он. Сама Елена Ивановна объясняет это поручение своего Наставника чудовищной профанацией и невежественными толкованиями Сокровенного Знания, все больше и больше отдаляющими человечество от Истины. «Сколько нагромождений и искажений накопилось уже вокруг Учения, данного Великой Иерархией, — читаем мы у нее. — Владыка все время говорит о необходимости огненного очищения Учения. Потому я всегда так прошу спрашивать меня все непонятное»⁸. «Столько пишется о Великих Учителях, столько фантастической и подчас убогой чепухи, но и порой вредных искажений нагромоздилось вокруг этих Великих Обликов, так же как и на всех Учениях, что, истинно, наступило время очищения»⁹.

В рукописи книги «Мир Огненный», хранящейся в архиве Международного Центра Рерихов, встречается несколько высказываний Учителя, которые не вошли в известное всем нам издание, видимо, из-за присущей Елене Ивановне скромности. «Даже не подозреваешь, как твои писания будут исцелять тех, кто искал и забрел в темноту, — записано в старой тетради в черном клеенчатом переплете. — Я вижу чудесный том и тысячи духов, изучающих твои письма. Все твои мысли дадут огненный посев»¹⁰. «На твоих посланиях будут учиться молодые ищущие и старые заблудившиеся. Когда пишешь, имей в виду легионы, ибо твои послания коснутся их»¹¹. «Твои послания... останутся в истории как чудесные послания сердца и духа»¹².

Вторая причина — перед нами, прежде всего я имею в виду исследователей рериховского наследия, ценнейший исторический документ, ибо на страницах писем отражена история как самой жизни семьи Рерихов, так и становления духовно-культурного движения, ныне носящего их имя. История эта (прежде всего на примере американских учеников — сотрудников Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, которых Елена Ивановна знала лично) предстанет перед читателем во всех подробностях: на страницах писем мы встретим Указания Владыки относительно текущих событий и будущих начинаний, рекомендации, предостережения и советы самой Елены Ивановны. Однако, люди есть люди, и внутренняя атмосфера в группе, взаимоотношения сотрудников нередко оставляли желать лучшего. Порой кажется, что все строки Елены Ивановны, написанные в далекие 20-е — 30-е годы, это один призыв к единению и дружелюбию между сотрудниками в Делах Учителя. Сурово и с великой болью в сердце напоминает Елена Ивановна о той огромной ответственности, что возложена на призванных к Великому Строительству. Ответственности перед Учением и перед другими людьми. «...Вам предъявлены совершенно другие требования не только Вл[адыкой], но и людьми, смотрящими на вас, как на образец всего высокого. Особо строго будут они судить вас и не простят вам своего смущения и разочарования в Учении, которое не смогло переделать природу получившего его»¹³. Сегодня для многих из нас, именующих себя последователями великих людей и «несущих на своем щите мировое имя» Рериха, это повод задуматься, заполнена ли наша жизнь «прекрасными поступками терпимости, вмещения и великодушия»¹⁴ или тратится на поиски виновных, деление на «своих» и «чужих» и отвлеченные призывы к духовности и культуре, обращенные, опять же, к другим?

Трагическая история разлада, случившегося в группе американских учеников в 1935 году и закончившегося судебным процессом, практически не известна широкому читателю. Но на страницах писем она освещена во всех подробностях, и не только потому, что жившая в Индии Елена Ивановна не имела другой возможности следить за ходом судебной тяжбы. Ее глубоким убеждением было то, что свидетельства об этом чудовищном преступлении против Культуры (на основании подложных документов суд признал полотна Н.К.Рериха из Нью-Йоркского Музея, равно как и само здание, собственностью его доверенного лица — Л.Хорша, без всякого протеста со стороны общественного мнения) должны остаться для потомков как предостережение. «Если люди перестанут противиться злу, то хаос захлестнет их». История судебного процесса с Хоршем — это история об извечной битве Света и тьмы, разыгрывающейся в человеческих сердцах, о мужестве и благородстве, о вероломстве и чудовищном моральном падении.

Не менее значимым духовно-культурным центром, действовавшим при жизни Е.И. и Н.К. Рерихов, было Латвийское Общество Рериха, учрежденное в Риге в октябре 1930 года (основы его были заложены еще в 1919—1920 гг.). Одним из главных направлений его работы стала издательская деятельность. Именно в Риге увидели свет многие книги Живой Этики, а также «Врата в Будущее» и «Нерушимое» Н.К.Рериха, художественная монография о его творчестве, «Тайная Доктрина» Е.П.Блаватской в переводе Елены Ивановны и, конечно же, ее письма в Европу и Америку. Когда в 1940 году на территории Латвии была провозглашена Советская власть, Общество было ликвидировано, и для многих его членов наступили годы тяжелых испытаний. Что такое преданность Учению, эти люди знали не понаслышке — за свои убеждения они были отправлены в сталинские лагеря, двоих (Ф.А.Буцена и А.И.Клизовского) расстреляли.

«Дороги друзья, примкнувшие к великому делу при зарождении его», — писала Елена Ивановна о своих первых сотрудниках. Поэтому книга ее Писем — это еще и дань признательности тем, кто стоял у истоков рериховского движения и запечатлел свое имя на страницах Книги Культуры благородными делами: Зинаиде Григорьевне Фосдик, Кэтрин Кэмпбелл, Феликсу Денисовичу Лукину, Рихарду Яковлевичу Рудзитису.

Корреспонденты Елены Ивановны — люди разного возраста, разного уровня сознания. (В числе их были Президент США Ф.Д.Рузвельт, министр земледелия США Г.Уоллес и молодой выскочка Мирон Тарасов). Большинство из них она знала лишь заочно. К числу основных ее корреспондентов, в первую очередь, относится группа американских сотрудников (так называемый круг: Зинаида Григорьевна Лихтман (Фосдик), Морис Лихтман, Франсис Грант, Софья Шафран, а до второй половины 1935 года — печально известные Луис и Нетти Хорш и Эстер Лихтман), Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе и Гизела Ингеборг Фричи, члены Латвийского Общества Рериха (Феликс Денисович и Гаральд Феликсович Лукины, Рихард Яковлевич Рудзитис, Александр Иванович Клизовский, Карл Иванович Стурэ, Федор Антонович Буцен), секретарь Европейского Центра при Музее Рериха Георгий Гаврилович Шклявер, русский эзотерик и издатель журнала «Оккультизм и Йога» Александр Михайлович Асеев, председательница Литовского Общества Рериха Надежда Серафинина, члены Харбинской группы по изучению Живой Этики Борис Николаевич и Нина Ивановна Абрамовы и Екатерина Петровна Инге, а также Валентина Леонидовна Дудко. Обширно представлена переписка с членами семьи: Николаем Константиновичем (1929—1930, 1934—1935 гг.), Юрием Николаевичем (1920—1921, 1929—1930, 1934—1935 гг.) и Святославом Николаевичем (1940—1950-е гг.) Рерихами, Девикой Рани-Рерих (1940—1950-е гг.), а также двоюродной сестрой Ксенией Николаевной Муромцевой и ее мужем.

Причина третья. На сегодняшний день мы знаем о Елене Ивановне очень мало. И если творчество и биография Николая Константиновича достаточно хорошо изучены: опубликованы практически все его литературные труды, существует много исследований, посвященных его искусству, общественной деятельности, Центрально-Азиатской экспедиции, археологическим изысканиям и т.д., то Елена Ивановна остается для нас пока «Terra Incognita». Это вполне понятно, прежде всего, из-за особенностей ее Миссии, которая требовала определенных условий. И к тому же Елена Ивановна была человеком необычайно скромным. Всегда в тени, всегда на втором плане. Ни на одной из книг Учения не стоит ее имя. Все литературно-философские труды изданы под псевдонимами. Она избегала говорить о себе, и даже по письмам ее видно, что местоимение «я» встречается в них крайне редко. Оно не свойственно ее стилю. Если Елена Ивановна пересылала кому-либо слова Учителя, все упоминания о себе либо вычеркивались, либо давались в третьем лице.

Какой была Елена Рерих? Ее облик мы можем воссоздать буквально по крупицам, обратившись к воспоминаниям Святослава Николаевича, очеркам Николая Константиновича («Великий Облик», «Сорок лет», «Лада»), дневниковым записям Зинаиды Григорьевны Фосдик. Не удивительно, что книга «У порога Нового Мира», в которой Елена Ивановна рассказывает о своем детстве и юности (очерк «Сны и видения»), стала для многих настоящим открытием и за несколько лет выдержала четыре переиздания. Так и письма, вышедшие из-под ее пера, позволяют почувствовать стоящую за ними личность автора. Елена Ивановна открывается перед нами как любящая и заботливая мать, терпеливый и чуткий духовный наставник. Это человек высокой духовной культуры, несокрушимо преданный Иерархии Света, терпимый по отношению к чужим воззрениям, искренний и сопереживающий, но в то же время суровый. Однако суровость эта заключается в постоянном напоминании о том, что на духовном пути не может быть никаких иллюзий и потворства своим недостаткам. Приведу характерный пример. Был у Елены Ивановны такой корреспондент — Мирон Тарасов, молодой и самоуверенный, который утверждал, что он является «сыном и принятым учеником» Владыки и, как это обычно бывает, ему хотелось, чтобы в это уверовали все. Ситуация знакомая. И вот он рассылает свои «воззвания» в рериховские общества, действующие в Европе, а затем обращается и к самой Елене Ивановне с просьбой благословить его. Казалось бы, что здесь можно ответить? Однако Елена Ивановна делает скидку на его молодость и отвечает. И обратите внимание, как умело она ставит Тарасова на место, очень сурово и вместе с тем достаточно деликатно. После этого он пишет ей письмо с извинениями и просит не отказать в некотором руководстве. Елене Ивановне были совершенно чужды высокомерие, категоричность суждений и тот авторитарный тон, которым наши современные «посвященные» наставляют каждого, кто попадает в их поле зрения. Она принципиально избегала любого проявления миссионерства в отношении Учения, напоминая, что в первую очередь перед рериховскими ячейками ставятся культурно-просветительские задачи, а Живая Этика должна даваться только тем, кто готов ее воспринять. Елена Ивановна никогда не навязывала свое мнение, ибо ценила самостоятельность мышления и свободу духа каждого. Но всегда с готовностью отвечала стучащемуся. «Не люблю учить, но лишь передавать знания»¹⁵ — признается она в письме к Борису Николаевичу Абрамову.

Очень многое узнаем мы из писем об отношениях Елены Ивановны с сыновьями. Приведу одну замечательную, удивительно емкую цитату, которая дает нам полное представление о семейной педагогике Рерихов. «Вы спрашиваете меня о методах воспитания, давших такие прекрасные результаты на примере моих сыновей. Они были очень просты. И главным образом заключались в том, что с раннего детства, почти с младенчества, им внушалась любовь к природе, к книге, к искусству. Правильный выбор книг и наставников дал им прекрасную основу и помог очень рано определить их наклонности и дарования. Так, уважение к знанию и труду, художественная, культурная обстановка, дисциплина, заложение первых основ нравственного характера в понимании исполнения долга и личной ответственности и, главное, пример великого отца дали им возможности сравнительно рано начать проявлять свой большой врожденный потенциал. Кроме яркой талантливости и даже мастерства в нескольких областях, они несут в духе великий синтез, который именно и дает основу нравственности и мудрой любви к Родине. Так, без ложной скромности могу сказать, что я справедливо горжусь своими сыновьями»¹⁶.

Раскрывается в письмах и такое ее качество, как деликатность. «По природе я чужда фамильярности, — пишет она своей корреспондентке Валентине Дудко, удивленной тем, что, несмотря на значительную разницу в возрасте, Елена Ивановна обращается к ней на «Вы» и по имени-отчеству. — Например, мне всегда очень трудно переходить на «ты», как-то не делаю разницы между «ты» и «Вы». И часто привычное «Вы» мне дороже и ближе, чем новое «ты». Мою любимую Зиночку (Зинаиду Григорьевну Фосдик, которую к тому времени Елена Ивановна знала уже почти 25 лет. — Т.К.) я до сих пор называю — «Вы»¹⁷. А вот еще одно признание: «Я люблю простоту во всем, и всякая напыщенность и торжественность мне органически нестерпима... Но знаю хороших людей, которые при встрече со мною были огорчены этой простотой. Им хотелось видеть окруженную таинственностью, малодоступную «жрицу», изрекающую лишь высшую мудрость и пророчествующую, но и пророчества эти, конечно, должны были отвечать их желаниям. И моя светская, хотя и простая видимость была поставлена в минус»¹⁸.

И, конечно же, нельзя не упомянуть о патриотизме — одном из самых благородных чувств, присущих каждому высокодуховному человеку. «Воздержитесь от всякого осуждения нашей страны, — не уставала повторять она. — Явите глаз добрый»¹⁹. Надежда вернуться на Родину, довезти все собранные сокровища и хотя бы несколько лет поработать на благо Страны Лучшей — России — ясно звучит в ее письмах последних лет. «Главное — отвезти сокровища искусства и ценный архив нашего Светлого и Любимого! — пишет она Т.Г.Рерих, жене Б.К.Рериха (брата Николая Константиновича). — Все помыслы его сердца всегда были около страны чудесной, он верил в великую судьбу ее народа! И, конечно, именно этой стране должно принадлежать его художественное наследство. Вот и ждем радостного для нас часа зова на Родину. Когда-то он придет?»²⁰ Еще строки, написанные четыре года спустя, адресат тот же: «Конечно, наше желание вернуться на Родину и потрудиться на пользу страны осталось неизменным, а сейчас оно даже усилилось... Ярая любовь к Родине глубоко живет в наших сердцах. Если можно было бы ускорить наше возвращение, была бы большая радость. Ведь мои годы велики — 75-й год, и так хотелось бы увидеть творения моего мужа на стенах Музеев его страны! Физические силы мои тоже уходят, но духом я бодра, ибо, как и Вы, верю в небывалый расцвет нашей Родины... Космическая Справедливость восторжествует, и наша страна выявит полностью свое Значение!»²¹

«Одним из отличительных качеств Николая Константиновича и Елены Ивановны, — читаем мы у Святослава Николаевича Рериха, — было их постоянное устремление, которое сказывалось в непрестанной работе. Они работали с самого раннего утра до самого позднего вечера». В строках Елены Ивановны мы имеем лишнее тому подтверждение: рассказывая о своей повседневной жизни, она пишет следующее: «Целыми днями, с утра до вечера, сижу за письменным столом, даже в сад стесняюсь выйти, чтобы не упустить время»²². «Мне приходится писать длиннейшие письма, иногда по 15 страниц. Ведь сейчас такие темные нападения, нужно их отбить»²³. «...Переписка моя увеличилась из-за сложного времени. Многие нуждаются в неотложном совете, и как не послать, когда знаешь, как много необдуманных шагов может быть предотвращено своевременным предупреждением»²⁴.

Публикация писем развеет и сложившееся представление о том, что Елена Ивановна занималась исключительно книгами Учения и оказывала духовное руководство нескольким группам учеников. Для справки: Е.И.Рерих была учредителем Музея Николая Рериха в Нью-Йорке, Мастер Института Объединенных Искусств, директором художественного центра «Corona Mundi», почетным президентом Института Гималайских исследований «Урусвати». Однако это были не просто титулы или дань уважения жене и спутнице великого художника. Знакомясь с ее письмами, вы убедитесь, что она принимала самое деятельное участие в работе всех вышеупомянутых учреждений, а также подготовке Пакта Рериха по охране сокровищ культуры, который впоследствии ляжет в основу Гаагской конвенции 1954 года. Ее личные качества — незаурядный ум, энергичность, умение разбираться в людях — являли самую мощную опору делам. Размах культурной деятельности, развернутой под ее непосредственным руководством небольшой группой учеников, поражает — учреждения в Нью-Йорке стали как бы отправным пунктом, и влияние их распространилось за пределы страны, стало международным. Относительно Пакта Рериха, подписанного в апреле 1935 г., напомню, что в 1934—35 гг. сам Николай Константинович находился в Маньчжурской экспедиции, и вся деловая переписка была сосредоточена в руках Елены Ивановны.

И, пожалуй, самое главное: публикация наследия Елены Рерих — это единственный путь, который позволит нам осветить жизнь посланницы Великой Иерархии Света — в ее истинном величии и воздать ей то уважение, которое она заслужила. О последнем неоднократно упоминает ее Учитель, Великий Владыка, называвший Елену Ивановну не только Матерью Агни Йоги, Доверенной Братства, но и Своей Наместницей. Последнее указывает на то высокое положение, которое она занимала в Иерархии Света — Наместником Владыки Шамбалы, претворителем Его Воли может быть только дух, связанный с Ним тысячелетними узами преданности и сотрудничества, облеченный Его абсолютным доверием. «Ты, идущая со Мною, ты, сражающаяся со Мною, ты, строящая и собирающая со Мною. Ты, разделяющая со Мною все Битвы»²⁵, — так обращается к ней Учитель. Сама же Сотрудница Великих Учителей, прошедшая Огненный опыт и принесшая человечеству Чашу спасения, говорит о себе следующее: «...Не слишком идеализируйте меня. Я еще живу и хожу по Земле. Я не имею ничего, что бы меня выделяло настолько из общей массы людей... Позвольте мне сойти с пьедестала, водруженного Вашим прекрасным любящим сердцем (речь идет о Б.Н.Абрамове. — Т.К.) и оявиться Вам матерью, но земного начала, еще сильно выраженного во мне»²⁶. Насколько все это далеко от самоуверенных заявлений многочисленных «духовных вождей» и «пророков» нашего времени, претендующих на Божественное Откровение, обещающих толпам последователей мгновенное просветление или избавление от любых недугов!

Концепция мироздания, которую исповедовали Рерихи, и, в первую очередь, сам принцип единства человека и Космоса, во многом родственна взглядам русских космистов. И, тем не менее, мы не можем подходить к Елене Рерих как философу с обычных позиций, ибо в основе ее мировоззрения, личного духовного опыта, жизненного пути, целей и устремлений лежит сознательная связь с Иерархией Света. Именно она объясняет тот необычайный духовный подъем, который мы испытываем при изучении книг Живой Этики и других трудов Елены Ивановны, ибо наше соприкосновение с духовным фокусом Сил Света, которым она, безусловно, являлась, есть соприкосновение с Иерархией — «спасительным якорем человечества».

«...Каждая мысль имеет в виду не только одного определенного собеседника, но главные слушатели и последователи этой мысли всегда остаются автору неизвестными, — писал Н.К.Рерих о письмах Елены Ивановны. — Пути слова неисповедимы. Невозможно проследить трудные хождения книги. И нельзя представить себе, где и как она находит свое лучшее применение. В сердечном желании добра писались все эти письма. Всегда было нужным это пожелание, а сейчас оно совершенно необходимо. В ближайшем будущем, когда гуманитарные познавания опять займут свое основное в человеческой жизни место, тогда все действенные советы добра окажутся поистине неувядаемыми. Пройдут они через старшее поколение и достигнут молодых сердец, сейчас подрастающих»²⁷ .

И действительно, все писания Елены Ивановны имеют одну интересную особенность: обращенные к конкретным людям, они вместе с тем имеют в виду очень многих. Даже если это письма к самым близким. И самое лучшее, что можно пожелать читателям, это то, чтобы Огонь духа, заключенный в ее строках, зажег их сердца.

Примечания

¹ Н.К.Рерих. Листы дневника. Т.II. М., 1996. С.295.

² В этом году увидят свет второй (1934 г.) и третий (1935 г.) тома «Писем Елены Ивановны Рерих».

³ Письмо Е.И.Рерих от 2 января 1935 г.

⁴ Н.К.Рерих. Листы дневника. М., 1996. Т.II. С.295.

⁵ Письмо Е.И.Рерих от 3 марта 1930 г.

⁶ Письмо Е.И.Рерих от 30 августа 1934 г.

⁷ Письмо Е.И.Рерих от 17 августа 1934 г.

⁸ Письмо Е.И.Рерих от 11 июля 1934 г.

⁹ Письмо Е.И.Рерих от 8 августа 1934 г.

¹⁰ Мир Огненный. Запись от 4 декабря 1934 г.

¹¹ Там же. Запись от 6 декабря 1934 г.

¹² Там же. Запись от 8 декабря 1934 г.

¹³ Письмо Е.И.Рерих от 3 ноября 1932 г.

¹⁴ Письмо Е.И.Рерих от 10 декабря 1932 г.

¹⁵ Письмо Е.И.Рерих от 18 июля 1951 г.

¹⁶ Письмо Е.И.Рерих от 27 июня 1935 г.

¹⁷ Письмо Е.И.Рерих от 14 мая 1945 г.

¹⁸ Письма Е.И.Рерих от 18 июля 1951 г. и ноября 1952 г.

¹⁹ Письмо Е.И.Рерих от 9 января 1950 г.

²⁰ Письмо Е.И.Рерих от 10 августа 1949 г.

²^I Письмо Е.И.Рерих от 8 июля 1953 г.

²² Письмо Е.И.Рерих от 24 марта 1933 г.

²³ Письмо Е.И.Рерих от 30 августа 1934 г.

²⁴ Письмо Е.И.Рерих от 28 декабря 1954 г.

²⁵ Письмо Е.И.Рерих от 24 июля 1934 г.

²⁶ Письмо Е.И.Рерих от 18 июля 1951 г.

²⁷ Н.К.Рерих. Листы дневника. Т.II. М., 1996. С.295.

Журнал «Новая эпоха», № 24, 2000 г.