Александр Минкин

Разрушение веры

Телепередача пасхального яйца

На Пасхальной неделе звонили колокола: “Не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом Божиим”. Значит, далеко не всяким словом. Слова могут быть хлебом, а могут быть и отравой.

Еда для живота — в холодильнике. А духовная пища?

На книжной полке? Детективы, сериалы, эротика и прочий глянец — это такая же духовная пища, как гуталин — икра.

В телевизоре? Нет. И там для живота и ниже — жвачка, проститутки, майонез. А для головы — контрольный выстрел. И новости для гробовщиков: где сколько убито, куда поставлять товар. По количеству мертвецов телевизор — просто супергроб.

Прогресс в этом ящике — только вниз. После тошнотворного (и скучного) “За стеклом” появился “Фактор рвоты”. Этот фактор хочет выглядеть благородным суперменом — показать преодоление страха. Но если с экрана всей стране предлагается съесть (или хотя бы посмотреть, как едят) сырой свиной анус — это, конечно, преодоление брезгливости.

Еще не кончив разрушать мысли и чувства, ящик взялся за разрушение человеческих инстинктов. Это совершенно откровенная тенденция — не оставить в двуногих ничего человеческого. Превратить нас в ходячую покупательную способность.

Уже не только душой нашей занимаются и не умом, а спинным мозгом. А душа давно оставлена без еды. Или кормят ее такой дрянью...

* * *

...Но вот Пасха. Трансляция из Храма. Это уж точно для души.

Верующие и неверующие в полночь у ящика. Сейчас из него подадут нам духовную пищу.

Неверующие смотрят: кто в храме Христа Спасителя рядом с президентом (в фаворе), кого нету (в опале). Раньше так разглядывали трибуну Мавзолея Ленина: кто рядом с Генсеком.

Верующие смотрят на величайший христианский праздник.

И все — верующие и неверующие — видят роскошь храма, пудовые свечи, оклады и слышат голос патриарха. Очень странный голос.

Лица тех, кто стоит впереди, тоже странные. Тысяча голосов восклицает: “Христос воскресе!”, — а лица наших правителей угрюмы. Никто не сияет от счастья, никто даже не улыбается. А ведь провозглашается самая великая Радость.

Может, им кажется, что радоваться несолидно? Но стоять с мрачной физиономией, когда Христос воскресе, еще неприличнее.

Или они просто ничего не слышат, не видят (“Покрыты мздою очеса”. Державин). Заняты; непрерывно решают свои кадровые и иные земные проблемы. Ничем не отвлечешь. А может — бесы? Мрачно присутствующие при Воскресении своего Врага, пощады от Которого им не будет.

Прервав пасхальную службу — самую главную службу, — патриарх в прошлый раз вдруг обратился лично к Владимиру Владимировичу:

— Ваше превосходительство, глубокоуважаемый Президент Российской Федерации Владимир Владимирович! В эту пасхальную ночь я хочу приветствовать и поздравить Вас от лица Епископата, духовенства и православного народа нашей страны! От народа Божия, который присутствует здесь, в этом соборном храме, и который по лицу земли русской и в ближнем и дальнем зарубежье прославляет воскресшего Господа Спасителя. Я хочу поздравить Вас от лица всей полноты Русской православной церкви со светлым, радостным и торжественным праздником Светлого Христова Воскресения. Праздник особый, праздник радостный, торжественный. В одном из песнопений Пасхи праздник Пасхи называется праздником праздников и торжеством из торжеств. И все мы просим, чтобы радость о воскресшем Господе Спасителе помогала бы нам совершать наше служение во славу Божию, на благо церкви Христовой, на благо нашего земного отечества, на благо народа земли нашей! И мы молитвенно желаем, чтобы радость о воскресшем Господе Спасителе помогала бы и Вам нести Ваше высокое служение на благо нашего отечества, на благо народа земли нашей! Я приветствую Вас радостным пасхальным приветствием, которое идет от времен апостольских и передается из рода в род, из поколения в поколение. Христос воскресе! И как символ пасхальной радости я хочу передать Вам пасхальное яйцо, как символ жизни!

Не станем комментировать, ибо не уверены, действительно ли апостолы прерывали богослужение для поздравления земных владык или это неприличное новшество.

А через несколько часов — в светлое Христово Воскресение — РТР в “Вестях” коротенько (несколько секунд) показывает крестный ход, службу, а потом закадровый голос диктора (ликующий, как Левитан при взятии Берлина) возглашает:

— И вот наступает Кульминация Пасхальной Радости! Патриарх обращается с приветствием к Президенту России Владимиру Владимировичу Путину!!!

И полностью повторяется, полностью звучит все то, что вы прочли выше. Видимо, для тех, кто проспал “кульминацию” или был в эту ночь в любой другой православной церкви мира, кроме храма Христа Спасителя, куда строго по именным билетам.

До сих пор казалось, что кульминация Пасхальной Радости — это Христос воскресе.

Нехристи? Так думать нельзя. И писать об этом нельзя. Только соберешься — сразу чудится булгаковский Понтий Пилат, у которого от нелояльных мыслей начинала болеть голова и в ушах раздавался гнусавый голос палача: “Закон об оскорблении величества!”

* * *

Будь они там в своем кругу, церковные и земные владыки (как сто лет назад), — было бы не так тяжело. Но сейчас все это происходит на виду у телекамер — то есть на виду у всей страны.

Президент у нас в стране всемогущий и самый главный. Но все же не царь, не помазанник Божий. Он раб Божий, а не Президент Божий.

И духовенство — хоть на Пасху — должно бы служить не кесарю. Папа Римский (так и не удостоенный чести быть приглашенным в Россию) в торжественные дни обращается urbi et orbi (к городу и миру). Он не поздравляет ни Берлускони, ни даже Буша (чемпиона по числу подданных-христиан).

...Чуткость слуха к фальши еще выше, чем чуткость обоняния к тухлятине. У человека внутри камертон. Даже наивную девушку трудно обмануть, если она услышит фальшивые интонации. А маленького ребенка обмануть вообще невозможно. У него слух на фальшь абсолютный, а мозги еще не запудрены, еще нет рабского преклонения перед авторитетом. И потому именно ребенок кричит: “Король-то голый!”

Человек слышит фальшь. И для этого не требуются ум или опыт. Это инстинктивное “не верю!”.

В этом смысле интонации патриарха еще хуже, чем его слова. Он старается, чтобы голос звучал максимально торжественно, а в результате он звучит неискренне.

Если с такой интонацией сказать человеку “здравствуйте” — он взглянет с опаской.

То, что этой интонацией окрашена лесть властям, — пусть. Но те же ноты — и в его словах о вере. Впрочем, может, хоть что-то одно он произносит от души.

Вообразите мучения беса, запертого в церкви; он, конечно, будет хрипеть как удавленник.

Президент, депутаты, министры — светские власти — материальная жизнь. Патриарх — духовное окормление.

Материальная у нас не очень. А с духовной еще хуже. Кто окажет сопротивление цинизму и растлению? Патриархия, которая торгует табаком и водкой?

Где та сила, которая бы встала на пути безудержного разврата — рекламы, ТВ, порно- и товарного насилия? Даже политическое ток-шоу предпочло называться “Основной инстинкт”, хотя Сорокина занимается там совсем не тем, чем Шарон Стоун, и даже не садится.

Революция 1989—1991 гг. была безыдейна. Она отрицала коммунистическую идею (догму), но предложила взамен не другую идею, а еду. Гордые собой, молодые упитанные реформаторы развернули лозунг “Я пришел дать вам колбасу!”. Потом схватили свечку и побежали в церковь (где их уже ждали телекамеры) и — на Пасху! — поздравляли подданных с Рождеством Христовым.

Демократическую (?) Россию возглавили не идейные противники бесчеловечного режима (теперь, через пятнадцать лет, он кажется добрым дедушкой), а партийные аппаратчики и пропагандисты. Не историки, не юристы, не философы, а бессовестные специалисты по научному коммунизму, воинствующему атеизму и политэкономии социализма.

Но если главный враг — пустые прилавки, а символ новой жизни — колбаса, то дальше все идет само собой. Путь колбасы — только вниз.

Кое-кто морщился. Но стремительно богатеющие реформаторы говорили: “Вы чего нос воротите? Это путь естественный, природный! Во всем мире этот процесс происходит одинаково! И нам — туда же!”

Вниз было очень легко. С ликованием, со свистом, на горных лыжах. Съехали, и оказалось, что подъемник не только не работает, он даже не построен. И как теперь вверх?

Духовная пища существует. Вот она, бесплатно. Но кто может ее усвоить? Бездушному она — как беззубому орехи: не угрызть. А с непривычки — и не вкусно, и скучно, и утомительно жевать.

А если духовная пища не усваивается, откуда же возьмется та сила, которая должна победить цинизм, равнодушие и многомиллиардные интересы торговцев?

* * *

То, что происходит в России, нельзя объяснить олигархами, их стычками между собой и Кремля с ними. Страна по уровню производства находится в 1960-х. Но не ужасайтесь, это чепуха.

По образу жизни мы, похоже, в 1460-х. Не на сорок лет съехали, а на пять веков. Да, тысячи миллионеров, сотни тысяч с Интернетом, миллионы с мобильными телефонами. Но полстраны отапливается дровами, месяцами не моются, сами о себе говорят “выживаем” — то есть все силы уходят на поиск хлеба. Особенно скудного по сравнению с изобилием шоколада на экране. “Россия — щедрая душа”.

О какой душе? О какой чести можно говорить? Но говорят. И говорливые политсантехники (покорно соглашаясь, чтобы их прерывала реклама) находят разницу между плохим Березовским и хорошим Гайдаром. Как рыцари Круглого стола времен короля Артура, у которых была полная свобода слова обсуждать, какой дракон опасней: вилохвостый или винтохвостый.

* * *

Мораль общества может ухудшаться и улучшаться.

Когда в Германии к власти пришел Гитлер, через три-четыре года немцы стали зверьми и стукачами. Мораль ухудшилась катастрофически.

В США еще недавно цвел расизм, висели таблички “Неграм, евреям и собакам вход запрещен”. Теперь этого нет. За расизм тюрьма. Мораль, пусть внешне, явно улучшилась.

У нас все делается, чтобы она ухудшалась. И ничего, чтобы улучшить. Результат очевиден: общество развращено и деморализовано. Десятки миллионов людей возмущаются грязью, но не способны протестовать.

Совершенно не видно, кто сможет это исправить, даже если колоссальные усилия разврата почему-то прекратятся. Где эта сила, которая могла бы поднять...

Допустим, какие-то добрые люди уцелеют под напором негодяйства или приедут из-за бугра... К кому они обратятся? К муравейнику? У муравьев есть обоняние, может быть, вкус, осязание, но органа восприятия морали — нет. Они не чуют ее, как мы не чуем радиацию. Но не чуем — это не значит, что радиации нет или что она безвредна, раз мы ее не видим и не слышим.

То, что общество перестало руководствоваться моралью, не значит, что мораль не существует. Не значит, что аморальность безвредна, и что все нам как с гуся вода.

А если душа (орган морали) атрофировалась, отмерла за ненадобностью — тогда что? Если содран, смыт, сдут плодородный слой — конец. На камне, на глине ничего не вырастишь. (Не хотите проверять агрономически — попробуйте договориться с кузнечиками.)

Душа не обсуждается нигде и никем. Террор, Тузла, НАТО, еда, косметика, Рыбкин, способы достижения оргазма — все, что бурно обсуждается и рекламируется, обращено к желудку и ниже. А если к голове, то лишь ради волос, которые растут где не надо, а где надо не растут.

Год назад невнятно промычала дискуссия: преподавать ли религию в школе? Вопрос, похожий на “кормить или не кормить?”.

Конечно, да!

Но если у повара дизентерия, то, конечно, нет!

Сколько будет дважды два — этому может учить и негодяй. Обучать душу — не может, только губить. Кто эти десятки тысяч предполагаемых преподавателей души? Подвижники? Столько нету. Лицемеры? Тогда лучше не надо.

Против нашей голодающей души выставляют откормленный спинной мозг. Против совести — взбудораженные гормоны.

Старорежимные люди жалуются на детей: мол, растут потребителями. Но проедешь с ребенком полчаса по любому проспекту или на метро — за эти тридцать минут его атакуют тысячи соблазнов: вывески, рекламы, растяжки — купи! купи! купи! съешь! покури! выпей!

И против этого грандиозного хора глупый и слабый дуэт мамы с папой: это вредно, это дорого, это тебе рано. И никакой помощи нигде. И дом уже не твоя крепость. И дома ящик продолжает эту атаку. И даже если вы выбрали подходящий фильм, какую-нибудь старую советскую Золушку и Принца, — фильм, в котором вы уверены как в себе самом... Вы открываете ребенку дверь в ваш родной дом... а в подъезде подонок, и не успели вы отшатнуться — прямо перед вашим лицом, перед лицом ребенка он распахивает пальто: “Спонсор показа!”, а за этим уродом и вся шайка: пиво, презервативы — в самый раз для Золушки.

* * *

Двести двадцать лет назад вертикаль власти была куда тверже. Никаких депутатов, никаких европейских судов, никаких прав человека. Подданные Ее Величества были абсолютно беззащитны. Однако появились и были напечатаны стихи, которые и сейчас невозможно читать без страха за судьбу автора.

ВЛАСТИТЕЛЯМ И СУДИЯМ

Восстал всевышний бог, да судит

Земных богов во сонме их;

До коли, рек, до коль вам будет

Щадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы,

На лица сильных не взирать,

Без помощи, без обороны

Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных,

Несчастливым подать покров;

От сильных защищать бессильных,

Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! видят — и не знают!

Покрыты мздою очеса:

Злодействы землю потрясают,

Неправда зыблет небеса.

Цари! Я мнил, вы боги властны,

Никто над вами не судья,

Но вы, как я подобно, страстны,

И так же смертны, как и я.

И вы подобно так падете,

Как с древ увядший лист падет!

И вы подобно так умрете,

Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, боже! боже правых!

И их молению внемли:

Приди, суди, карай лукавых,

И будь един царем земли!

За такой призыв к воскрешению — ни в каземат, ни в сумасшедший дом, ни на каторгу; Державина даже не сослали. А после даже пригласили на выпускные экзамены Царского лицея.

Учат ли это сейчас в школах? Рядом с этими словами современные критические заметки выглядят робко и бледно.

* * *

...Вмешается ли Бог? Захочет ли он нас спасти? Или наказать? Иногда Он это делал (Потоп, Содом и Гоморра...). После Потопа Он обещал больше не делать одного — не уничтожать всех людей.

Но если, в результате упорного, мощного и стремительного расчеловечивания, люди исчезнут (останется лишь внешнее, бездушное сходство) — это снимет обещание. Животным Он ничего такого не обещал.

Бог считает нас людьми за душу, а не за колесо, порох, компьютер, ТВ. Утратив душу, мы в Его глазах перестанем быть людьми, и Он скорее всего устроит зачистку.

В Содоме Он готов был пощадить всех ради (после жуткого торга с Авраамом) десяти праведников. Не нашлось. На многие тысячи жителей не нашлось и десяти.

* * *

Свечка теперь, как комсомольский значок, обозначает верность кесарю, а не веру. Вчера теннис и свечка, сегодня лыжи и свечка. Но если свечки — пустая формальность, то держащие их — фарисеи, те самые, которым гореть.

И вот, год за годом, сияние лампад, свечей, драгоценных окладов и странный голос, не дающий верить, мешающий верить, разрушающий веру.

Многие перестали смотреть, ибо зрелище не дает радости. Только горечь, насмешку и прочие не подходящие в святую ночь чувства. И, видя статистику убывания числа верующих, думаешь: не эти ли телепередачи отталкивают...

На вопрос “Смотрели трансляцию?” все, кого спрашивал, отвечали: “На что там смотреть? На подсвечники?” Подсвечниками у нас называют больших начальников, стоящих со свечкой в праздничные дни. Верят начальники в Бога или нет, но народ не верит в их искренность — вот в чем дело. И никто (из тех, кого я спрашивал) не испытывал благоговейных чувств, глядя трансляцию из храма Христа Спасителя. Никто не думал о Воскресении; все — о лицемерии.

Да и кто у телевизора в эту ночь? Искренние и глубоко верующие сами молятся в церкви вместо того, чтобы смотреть, как молятся другие. У телевизора — или неверующие, или слабые духом, или настолько уставшие, что у них нет сил на крестный ход, на несколько часов ночной службы.

И вот они-то — запертые, слабые и уставшие — вместо духовной пищи получают разрешенную передачу — позолоченное фальшивое яйцо.

...Через телевизор нам предлагается определенный образ жизни. Такой, где душа не нужна. Хуже того — она мешает.

Тут ничего не сделаешь. Власть живет по своим законам. Это всегда и всюду так. Это нельзя изменить. Но это можно не показывать.