Музей и церковь - опять борьба

В.И.Завьялов,

старший научный сотрудник

Института археологии РАН,

кандидат исторических наук

Музей и церковь - опять борьба?

Рязанская газета «Золотые купола» в № 8 от 25 (12) июня 2004 г. опубликовала «Слово» архиепископа Рязанского и Касимовского Павла. Поскольку некоторые положения этого «Слова» имеют непосредственное отношение к Рязанскому историко-архитектурному музею-заповеднику, с которым я длительное время сотрудничаю, не могу не остановиться на этих положениях.

Сразу скажу, что не отношусь к верующим, хотя и атеистом себя не считаю. Поэтому для меня выглядит более чем странным разделение всех людей на верующих, к которым архиепископ Павел относит исключительно православных (Московского патриархата? А ведь есть и другие православные церкви) и атеистов (к которым почему-то относятся и протестанты). Мне казалось, что такое прямолинейное деление на правых и неправых, своих и чужих, друзей и врагов ушло (или, по крайней мере, уходит) в прошлое.

Вообще пафос «Слова» очень напоминает риторику большевистской пропаганды, для которой характерно утверждение, а не доказательство своих аргументов. Например, общепринятая в мировой реставрационной практике методика поддержания температурного и влажностного баланса архитектурного памятника представляется архиепископу Павлу глупостью, хотя, как видно из текста «Слова» о теории и практике реставрации он не имеет ни малейшего понятия.

Архиепископ Павел ратует за передачу всех храмов православной церкви. Следует, однако, напомнить, что некоторые рязанские храмы были созданы в XVI - первой половине XVII в., т.е. до реформ патриарха Никона и церковного раскола. Следовательно, на них с таким же правом может предъявить свои права и старообрядческая церковь? Архиепископ Павел претендует на сооружения Рязанского кремля как на церковную собственность. Но ведь церковные власти полностью заняли территорию Кремля не ранее середины XVI в. А до этого более пятисот лет Кремль был живым светским городом (в котором, конечно же, были и церковные сооружения). Таким образом, история Кремля не ограничивается церковной историей.

Грешит против истины архиепископ Павел и в изречении, что «кремлёвские храмы закрыты для верующих людей». Во-первых, епархии передан Христорождественский собор (кстати, не так уж много верующих присутствует в нём во время службы). Во-вторых, в Успенском соборе постоянно проводятся праздничные службы. Наконец, в-третьих, в Архангельском соборе не только православные, но и все посетители могут познакомиться с шедеврами религиозного искусства.

Не выдерживает критики и положение, что исключительно исполнение религиозных обрядов в кремлёвских соборах может их сохранить. Сохранятся ли храмы, если положиться только на молитву и волю Божью? Не надо быть большим специалистом в области строительства, архитектуры или реставрации, чтобы ответить на этот вопрос отрицательно. Собор - это не только место молитвы. Это ещё сложное инженерное сооружение. Как и любой объект, оно подвержено болезням, старению, и даже гибели. И если мы считаем себя цивилизованными людьми, то наш долг, наша обязанность сохранить эти памятники для потомков. А сделать этого без постоянной, кропотливой работы реставраторов, которая может иногда входить в противоречие с церковной практикой, невозможно. В качестве примера можно привести заболевшего человека: даже глубоко верующий не будет уповать исключительно на молитву, а обратится к врачу.

Одним из основных постулатов архиепископа Павла является тезис о том, что храмы создавались не для музеев, а для молитвы. Неудобно напоминать многоуважаемому автору, что на Руси храмы были и мемориальными сооружениями, и своеобразными приметными знаками, и маяками, и даже банками (в стенах соборов и монастырей, меньше подверженных многочисленным пожарам, хранили русские люди свои сбережения). Не одной молитвой создавались храмы, но и мудростью мастеров, опытом строителей, умением зодчего. Таким образом, храм есть синтез мысли и опыта. Многочисленными исследованиями установлено, что в основе собора лежал чётко выверенный план. Поэтому и относится к древним храмам и соборам следует как к архитектурным сооружениям, памятникам истории и культуры.

И здесь необходимо затронуть ещё один аспект «Слова» архиепископа Павла. Я имею в виду изъятие из музейного фонда икон. Характерен сам термин, использованный автором: «музейный плен». Таким образом, архиепископ видит в музее своего врага. Следует заметить, что во время этого «плена» иконы не только сохранились в своей первозданной красоте, но научно изучались, что позволило лучше понять творческий гений древних мастеров.

Наконец, следует обратить внимание на ещё один нюанс «Слова». Архиепископ Павел как будто бы забывает, что Россия - это не только светское, но и многоконфессиональное государство. Православная церковь является всего лишь одной из нескольких церквей. Поэтому, находясь в ведении музеев, памятники православного искусства доступны всем гражданам, в том числе и тем, которые в силу религиозных убеждений не могут посещать православный храм. Таким образом, передача музейных предметов искусства церкви (независимо православной, католической, мусульманской и т.д.) нарушает права граждан других конфессий, неверующих и атеистов (последние тоже имеют полное право на приобщение к шедеврам искусства).

Я уже упоминал, что тон «Слова» возвращает нас к практике большевистской пропаганды, которая, как известно, была направлена на истребление врагов. Нужен ли такой тон при общении церковных иерархов со светскими людьми? Ведёт ли он к выработке общей линии в развитии российской духовности и культуры? Не об «атеистическом гетто», в которое, как видится архиепископу Павлу, собирается кто-то загнать верующих, следует вести речь (кстати, «атеистическое гетто» по нормам русского языка это гетто для атеистов). Духовным пастырям и деятелям культуры (музейным работникам в первую очередь) следует объединить свои усилия, чтобы противопоставить нахлынувшей волне бездуховности истинные историко-культурные ценности.

Публикуя эти заметки, я ни в коей мере не хотел бы подать повод для дискуссии между верующими и неверующими. Моей задачей было показать, что суждения, высказанные архиепископом Павлом, никак не являются истиной в последней инстанции. Путь, к которому ведёт «Слово», это путь конфронтации. Хотелось бы верить, что православная церковь не пойдёт по этому пути.