Юрий Левитанский

...Я убежден в том, что художник, если он настоящий, должен постоянно испытывать стремление к самообновлению: в известном смысле даже традиция — это только обратная сторона новаторства, поскольку понятию традиции отнюдь не чужда эволюция. Ведь именно эволюция и создает неповторимость каждого отдельного поэта: интересен тот путь, который пройден им одним и который другим повторен быть не может. Меня вот навязчиво преследует пушкинское: «Четырехстопный ямб мне надоел. Им пишет всякий...» А ведь «всяких» во времена Пушкина было раз, два — и обчелся. Сейчас же, когда «всяких» — тысячи, это никого не смущает. Но оно не может не смущать! Потому что стихотворный размер — это из области «как», которая очень важна в искусстве. «Как» важнее, чем «что». Я даже думаю, «что» — может быть, вообще не важно. И для меня особенную ценность имеет способ, хоть я и понимаю, что способ представляет собой именно то, для чего не существует объяснений — темная, иррациональная зона, движение по которой, однако, только и интересно. Ибо ничто из области «что» не спасет никакое произведение искусства от всегда возможного провала.

А тут я узнал — недавно, к стыду своему, — что у Блока тоже была такая система оценок, но он строго испытывал каждое произведение искусства тремя вопросами: что, как и зачем? Для меня же хватало и двух — что и как. «Зачем» — это порою странно звучит применительно к искусству: в случае с Блоком, может быть, сыграл свою роль тот самый «ветер революции», который время от времени в нем задувал, — отсюда, скорее всего, и вопрос «зачем».

Но вот что странно: в настоящее время вопрос «как» вдруг начинает порождать парадоксальные ответы, которые на практике превращаются в апологию бессмысленности. Да, в поэзии много непонятного, но когда «написать непонятно» становится творческой задачей — это, по-моему, просто от невоспитанности. Воспитанный человек найдет способ, чтобы его поняли, — ибо он знает, что незачем увеличивать «количество» непонимания в мире, где люди и так не слишком хорошо понимают друг друга. И мне кажется, что по-настоящему интеллигентное искусство - это искусство, которое, по крайней мере, стремится к тому, чтобы быть понятым. Чтобы быть прозрачным.

Об этом я всерьез начал задумываться именно теперь, к старости. Притом, что я убежден: старость — самое подходящее время для поэзии, и фактически всю поэзию XX века, лучшие ее образцы сделали старики.

Правда, в старости делать поэзию довольно трудно... Сердце не выдерживает. Но вот что я прочитал недавно в одной статье, я даже вырезал ее из газеты, — в статье, где речь идет о том, какими растениями что лечить: тем, у кого больное сердце, «показаны» розы. Теперь я знаю, чего мне не хватало в жизни. В жизни мне не хватало роз…

Ю. Левитанский."Миссия".

Газета независимой интеллигенции.

Сентябрь, 1993 г

ДИАЛОГ У НОВОГОДНЕЙ ЕЛКИ

- Что происходит на свете?

- А просто зима.

- Просто зима, полагаете вы?

- Полагаю.

Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю

В ваши уснувшие ранней порою дома.

- Что же за всем этим будет?

- А будет январь.

- Будет январь, вы считаете?

- Да, я считаю.

Я ведь давно эту белую книгу читаю,

Этот, с картинками вьюги,

старинный букварь.

- Чем же все это окончится?

- Будет апрель.

- Будет апрель, вы уверены?

- Да, я уверен.

Я уже слышал, и слух этот мною проверен,

Будто бы в роще сегодня звенела свирель.

- Что же из этого следует?

- Следует жить,

Шить сарафаны и легкие платья из ситца.

- Вы полагаете, все это будет носиться?

- Я полагаю, что все это следует шить!

Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,

Недолговечны ее кабала и опала.

Так разрешите же в честь новогоднего бала

Руку на танец, сударыня, вам предложить!

Месяц серебряный, шар со свечою внутри,

И карнавальные маски - по кругу, по кругу!

Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,

И - раз-два-три, раз-два-три,

раз-два-три, раз-два-три!..

* * *

Собирались наскоро, обнимались ласково,

Пели, балагурили, пили и курили.

День прошел — как не было.

Не поговорили.

Виделись, не виделись, ни за что обиделись,

Помирились, встретились, шуму натворили.

Год прошел — как не было.

Не поговорили.

Так и жили — наскоро, и дружили наскоро,

Не жалея тратили, не скупясь, дарили.

Жизнь прошла — как не было.

Не поговорили…

* * *

Каждый выбирает для себя

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку -

Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе

Слово для любви и для молитвы.

Шпагу для дуэли, меч для битвы

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе

Щит и латы, посох и заплаты.

Меру окончательной расплаты

Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает для себя.

Выбираю тоже - как умею.

Ни к кому претензий не имею.

Каждый выбирает для себя.

* * *

Всего и надо, что вглядеться, - боже мой,

Всего и дела, что внимательно вглядеться, -

И не уйдешь, и никуда уже не деться

От этих глаз, от их внезапной глубины.

Всего и надо, что вчитаться, - боже мой,

Всего и дела, что помедлить над строкою -

Не пролистнуть нетерпеливою рукою,

А задержаться, прочитать и перечесть.

Мне жаль не узнанной до времени строки.

И все ж строка - она со временем прочтется,

И перечтется много раз и ей зачтется,

И все, что было с ней, останется при ней.

Но вот глаза - они уходят навсегда,

Как некий мир, который так и не открыли,

Как некий Рим, который так и не отрыли,

И не отрыть уже, и в этом вся беда.

Но мне и вас немного жаль, мне жаль и вас,

За то, что суетно так жили, так спешили,

Что и не знаете, чего себя лишили,

И не узнаете, и в этом вся печаль.

А впрочем, я вам не судья. Я жил, как все.

Вначале слово безраздельно мной владело.

А дело было после, после было дело,

И в этом дело все, и в этом вся печаль.

Мне тем и горек мой сегодняшний удел -

Покуда мнил себя судьей, в пророки метил,

Каких сокровищ под ногами не заметил,

Каких созвездий в небесах не разглядел!

ПРИЯТЕЛЬ

Как поживаешь? Ты хорошо поживаешь.

Руку при встрече дружески пожимаешь.

Мне пожимаешь, ему пожимаешь руку,

Всем пожимаешь — недругу или другу.

— Ах, — говоришь, — не будем уж так суровы!

Будем здоровы, милый, будем здоровы! —

Ты не предатель. Просто ты всем приятель,

И оттого-то, наверное, всем приятен.

Ты себя делишь, не отдавая полностью,

Поровну делишь между добром и подлостью,

Стоя меж ними, тост предлагаешь мирный.

Ах, какой милый! Ах, до чего же милый!

Я не желаю милым быть, не желаю.

То, что посеял, - то я и пожинаю.

Как поживаю? Плохо я поживаю.

Так и живу я. Того и тебе желаю.

* * *

Не бойся явных — бойся тайных тюрем.

В одну из них тебя еще заманят.

Застенчивыми шторами и тюлем

Решетки откровенные заменят.

А там шкафы, насупленные, строже,

Чем стражники, глядящие из мрака.

А там слоны поставлены, как стражи,

На подписные томики Бальзака.

Крепка тахта, окованная плюшем, —

Как в прочности семейной заверенье.

.. .Приходим в гости. Ужинаем. Пляшем.

Благодарим хозяйку за варенье.

От музыки подрагивает горка,

Поставленная в узенький простенок.

О, сладкое варенье! О, как горько

От медленно играющих пластинок!

О, ханжество тюремного комфорта,

Где пахнет прошлогоднею сиренью,

И газовая высится конфорка,

Как памятник забытому горенью!

Похвальность добродетельности верной —

Не все равно ли, с милым ли, не с милым!

. ..А на углу уже торгуют вербой.

Она тревожит запахом несмелым.

Она бела, как твой домашний кафель.

Две ветки покупаю наудачу,

И маленькие, влажные от капель,

Несу в твою тюрьму,

как передачу.

* * *

Что я знаю про стороны света?

Вот опять, с наступлением дня,

Недоступные стороны света,

Как леса, обступают меня.

Нет, не те недоступные земли,

Где дожди не такие, как тут,

Где живут носороги и зебры

И тюльпаны зимою цветут,

Где лежат на волнах кашалоты,

Где на ветках сидят какаду...

Я сегодня иные широты

И долготы имею в виду.

Вот в распахнутой раме рассвета

Открываются стороны света.

Сколько их? Их никто не считал.

Открывается Детство и Старость,

И высокие горы Усталость,

И Любви голубая дорога,

И глухие низины Порока.

И в тумане багровом Война -

Есть такая еще сторона

С небесами багрового цвета.

Мы закроем вас, темные стороны света!

Сколько есть неоткрытых сторон!

Все они обступают меня, проступают во мне,

Как узоры на зимнем окне, очень медленно тают,

И вновь открываются в раме рассвета -

Неоткрытые стороны света…

№ 21, январь-февраль 2002 г.