Статья “Рериховское
движение в России: восстановление связи времён”, появившаяся в журнале “Вопросы
философии” (№ 12, 1999 г., авторы С.Б.Филатов, Р.Н.Лункин), не могла не привлечь
внимания тех, для кого Рериховские идеи не просто некая отвлеченная философская
концепция, а новая мировоззренческая система, призванная изменить взгляды людей
на мир, Вселенную, место человека в
мире.
Ниже мы публикуем
фрагменты письма нашего читателя, который делится своими мыслями по поводу
того, как авторы указанной статьи интерпретируют причины, приведшие к возникновению этих идей, насколько
беспристрастно и верно статья освещает вопросы сегодняшнего Рериховского
движения.
Не могу скрыть своих противоречивых чувств. С одной стороны,
то, что столь уважаемый журнал обратил внимание на Рериховскую тему, приятно
удивило, с другой — поразил тот тенденциозный подход, который авторы попытались
выдать за «беспристрастный социологический анализ».
Делая попытку подмены подлинного значения Рериховских идей тоской по
атрибутам социалистического прошлого тем, что «Бывшие советские люди, благодаря
превратностям национальной истории, поставлены в дискомфортное психологическое
положение: собственное прошлое, даже если ты был честен, трудолюбив и работал
во благо своей страны, стало трудно любить и почти невозможно связать с
веяниями новой эпохи. Душа человеческая ищет путей восстановления распавшейся
связи времен — постсоветских, советских, (а хорошо бы еще досоветских), но
объективно это очень непросто сделать». («Вопросы философии». С.64). Верно
характеризуя создавшуюся ситуацию, авторы, по-видимому, не в силах (а скорее
всего перед ними стоит совсем другая задача) выйти за рамки простой социальной
обусловленности исследуемой ими проблемы, взглянув на справедливо подмеченные
ими синтезирующие качества Рериховских идей не с точки зрения неких
ностальгических настроений, а с позиции принципиально нового эволюционного
этапа мировой истории, нашедшего свое концептуальное выражение в Учении Живой
Этики.
Даже пытаясь передать дух эпохи
Серебряного века, авторы находят примеры, достаточно красноречиво живописующие
тот период времени под нужным им углом зрения. Так «...композитор Скрябин
обращался к теме «черной мессы», а поэт Андрей Белый стал приверженцем
антропософии Рудольфа Штайнера» (С. 64)
Заслуживает отдельного
рассмотрения фраза о том, что «В этой среде со всеми ее мистическими метаниями
и синкретизмом сознания нашлись люди – чета Рерихов, которые сумели создать из
этого набора бессвязных идей, устремлений, ожиданий и художественных образов
некое всеобъемлющее мировоззрение» (В.Ф., С.65). Эта цитата показывает полное
непонимание главных отправных моментов Рериховских идей, непонимание или
сознательное нежелание увидеть за философской концепцией Рерихов нечто гораздо
большее, чем примитивный синкретизм. Проекция этого отношения к Рериховской
философской концепции будет обнаруживать себя и в последующих эпизодах этого, с
позволенья сказать, «беспристрастного социологического анализа».
Не менее знаменательно то, как
авторы статьи говорят о сакрализации культуры, как одной из центральных идей
Н.К.Рериха. Не подвергая прямой критике эту действительно ведущую идею всего
творчества Рериха и как художника, и как философа, они, тем не менее,
достаточно прозрачно демонстрируют свое вполне «пристрастное» к нему отношение
во всем контексте статьи. Чего только стоит фраза: «С понятием культуры Рерих
обращается уже как с божеством» или
такая цитата: «Мистические нотки стали нарастать после революции, набирая силу
к концу жизни Н.К.Рериха...» (В.Ф. С.65) Вряд ли подобные акценты говорят о
беспристрастии авторов статьи, скорее напротив, они нагнетают недоверие и
сомнение к мировоззрению Рериха как художника, мыслителя и общественного
деятеля, коим, вне всякого сомнения, являлся Николай Константинович.
Слабое и поверхностное знание темы, за анализ которой взялись авторы,
сквозит во многих местах статьи. Так не выдерживает критики утверждение о том, что
«Николай Рерих является современным воплощением преп. Сергия»; так же непонятно,
откуда был почерпнут сюжет об открытии Рерихами энергетических центров
Вселенной, во всяком случае, не из наследия, оставленного ими. Чувство самого
острого протеста вызывают слова о том, что «...Люцифер, Сатана в Агни Йоге
странным образом предстает одним из высших чинов иерархии...» (В.Ф. С.68). Вот
уж воистину лучше не знать вовсе, чем знать поверхностно. Видимо, это тот
случай, когда лишний раз приходится убедиться, что невежество и кощунство очень
часто идут совсем рядом. И уж совсем непонятно откуда авторы статьи почерпнули
сведения о том, что «...рерихианское
мировоззрение способно вместить в себя и человека, считающего себя
православным, и человека, признающего авторитет Люцифера...». Та же полнейшая бессмыслица содержится и в
том, как те же авторы интерпретируют «представление о Высшем Существе», которое
по их мысли «нивелируется и превращается в поклонение «высшему веществу»,
каковым является энергия...».
Не менее странной, если не
сказать больше, выглядит попытка сблизить «рериховскую идеологию с идеологией
советской» (В.Ф. С.68-69). В который раз авторы пытаются увидеть в рериховских
идеях нечто иное, чем то, что они в действительности содержат. Стиль,
содержащий постоянные элементы передергивания, подлога, додумывания, увы, не
делает чести серьезному и тем более беспристрастному исследованию, на которое
данная статья претендует. Скорее всего, это указывает на определенные
«идеологические уши», контуры которых, по мере знакомства с публикацией, проступают все четче и резче. Что же касается
сближения рериховской и советской идеологии, на которую указывают авторы, то
вынуждены разочаровать наших апологетов «беспристрастного анализа»: рериховской
идеологии, которую им удалось разглядеть и, более того, сблизить ее с советской,
не существует. Существует философская мировоззренческая концепция как
определенная кульминация культурного опыта человечества, не претендующая на то,
что принято было называть идеологией. Можно ли назвать Культуру, как явление общественной
жизни, идеологией? Неловко объяснять авторам столь уважаемого журнала, что
означает идеология марксистско-ленинского образца и чем она отличается от тех
общечеловеческих ценностей, которые составляют основу такого явления, как
Культура.
Читая эту статью, не можешь
отделаться от мысли, что, конструируя некое отрицание и несогласие с
рассматриваемым материалом, авторы вообще не имеют той мировоззренческой
платформы, с позиций которой такое несогласие выражается. Впечатление это
оставляет достаточно тягостное. В то же время отсутствие собственных взглядов
на проблему, некая аморфная и безымянная основа, с позиций которой
рассматривается данная тема, судя по всему должны создавать впечатление некой
объективности. Однако вместо этого при прочтении статьи возникает ощущение
определенных «ядохимикатов», которые незримо наполняют всю смысловую ткань
текста.
Обилие подобранных авторами
примеров, которые тенденциозно и под очень определенным углом характеризуют
Рериховское движение, не оставляет сомнения в том, какова цель проведенного ими
исследования. Скомпрометировать и посеять недоверие как к идеям, содержащимся в
Живой Этике, так и к самим Рерихам. Причем, красной нитью через всю публикацию
проходит мысль, вынесенная в заголовок статьи — «Рериховское движение в России:
восстановление связи времен», указывающая на некую связь с советской
идеологией, которая, разумеется, подается авторами более тонко и изощренно,
нежели, скажем, критика Рериховских
идей с позиций ортодоксального христианства дьяконом Кураевым, позиция
которого, кстати сказать, в определенном смысле здесь и более честная, и более
открытая.
Примеры абсурдные и бессмысленные можно было бы множить и множить. Чего
только стоит фраза: «В идеальном государстве, описанном Е.Рерих, все должны
непрестанно трудиться, подчиняясь указаниям «учителей». В этом идеальном
государстве не будет развлечений, а книги будут тщательно отбираться. Дети
будут воспитываться вне семьи по программе, одобренной властями» (В.Ф. С.69).
Такой комментарий «беспристрастных исследователей» может говорить лишь об
отсутствии у них элементарного знания духовно-нравственной концепции Учения
Живой Этики. Исключая из нее (или в силу определенных мотивов, не
замечая) главное, что она содержит — мощнейший нравственный стержень — авторы
намеренно или в силу своей духовной слепоты лишают Учение его духовно-сущностной сердцевины. Вот уж
поистине неблагодарная задача поверять алгеброй высшую гармонию.
Одна из главных проблем так называемого анализа состоит в том, что он
лишен того духовного измерения, которое можно было бы сравнить с чувством
перспективы. Человек, лишенный этого чувства, рассматривая фотографию, увидит
некий абстрактный набор не связанных друг с другом предметов, что собственно и
продемонстрировали авторы статьи.
Вне этой концептуальной основы
делается попытка интерпретировать отношение Рерихов и Учителей к личности
Ленина, приписать им одобрение красного террора, оправдать сталинские
репрессии. (В.Ф. С.69) Достаточно рискованные, если не сказать больше, утверждения.
В этой же зоне риска, а скорее плохо завуалированной клеветы, лежат упоминания
о принадлежности Рерихов к большевистским агентам. Ссылка на уже ставшую
одиозной личность небезызвестного О.Шишкина, вполне отчетливо показывает
направление ориентации «исследователей» рериховской темы.
Все та же ориентация не слишком хорошо завуалированной клеветы вполне
однозначно выражена и в том, как трактуют авторы национальную проблему:
«Отношение к России и русскому национализму развивалось в рериховской идеологии
аналогично тем метаморфозам, какие русский национализм претерпел в идеологии
советского режима. Начинали Рерихи с утверждения безграничного
интернационализма, а кончили утверждением типа: «Гибель России есть гибель
всего мира» /Е.И.Рерих/» (В.Ф. С.70). Увы, наши «компетентные» аналитики не в
силах объединить в своем сознании эти два кажущихся им несовместимыми понятия,
в то время как уже начальная диалектика духовного знания снимает все эти
кажущиеся противоречия.
Еще один эпизод подмены состоит в утверждении, что «серьезных гонений и
преследований последователей Рерихов, по сути дела, не было» (В.Ф. С.70). К
сожалению, были. Только в упомянутой авторами Риге большинство членов
Латвийского общества Рериха было арестовано и сослано в Сибирь. Некоторые члены
общества были расстреляны. Следователи требовали от них одного — отречься от
своих убеждений, и им была бы дарована свобода. Однако не один из них этого не сделал. Не повод ли это
задуматься о силе тех нравственных идей, которые они исповедовали?
Принимая во внимание все вышесказанное, уже вряд ли имеет смысл
комментировать тот «анализ», которому авторы подвергают роль науки,
содержащейся в Живой Этике. Это скорее не анализ, а едкие замечания, не
выдерживающие сколько-нибудь серьезной критики. Заметим лишь, что таким образом
авторский коллектив статьи исключает себя из современного научного
пространства, где сейчас меняются многие представления о мире и месте человека
в нем.
Можно было бы и далее приводить то нелепые, то абсурдные, то
язвительные замечания авторов, облеченные в приличествующую столь солидному
изданию форму. Однако, как нам представляется, вышеизложенного вполне
достаточно, чтобы читатель мог составить мнение о проведенном «беспристрастном
социологическом анализе». Авторы действительно, как они выражаются, «заполнили
пробел». Но этот пробел скорее относится к одному из актов пьесы, имя которой —
театр абсурда, где и режиссеры, и исполнители сыграли, надо сказать, свои
далеко не лучшие роли.
Новая Эпоха (Мир Огненный), № 25,
2000 г.